Приказ произнес глухо, но и этого было достаточно, чтобы поднять отряд. 
Командир 
отряда последним покидал лагерь. Ничто уже не напоминало о биваке — ни порожних 

консервных банок, ни бумажных оберток, ни спичек на примятом мху. 

Одинокий петух возвестил о приходе утра. Это сигнал, означающий: часовые сняты. 

Сигнал — привычный в деревне звук — предложен сержантом-разведчиком. 

На околицу деревни выдвинулось подразделение, прикрываемое с флангов ручными 
пулеметами. Смутно различимы фигуры, бойцы идут настороженно, готовые к любой 
неожиданности. 

...Вот она, неожиданность. На крыльцо сельсовета выбрался немец, в исподнем, с 
широким тесаком в руке. Видимо, денщик. 

Сержант-разведчик отпрянул за угол здания, взялся за кончик длинного, 
отточенного ножа, ждет. Торопиться нельзя, но и промедление опасно. Денщик 
спускается во двор, дергает головой в сторону — на шорох, но своей смерти не 
видит. Лезвие входит в горло по рукоять. Всхлипнул немец и осел на колени. 

На нижнем этаже сельсовета вспыхивает свет. Теперь решают секунды. 

Сержант метнулся к окну, держа на весу гранату... 

Дима следом за Андреем и Виктором перемахнул через забор. Взрыв. Осколок стекла 

чиркнул по телогрейке, вырвал клок ваты. Но сейчас не до этого. Броском в дом. 
«Действовать по ситуации». 

Рванулся по коридору. Потерял из виду друзей. Метнул увесистую гранату — РГ. 
Спрятался за лестницу. Вверх, по лестничным маршам, по надраенным ступенькам. 
«Дверь?» Сапогом в дверь. Бросил лимонку, осколочную, в комнату. Сунулся за 
косяк. Отсчитал положенное. «Рванула». Ворвался в комнату: диван, перевернутый 
стол, на выщербленной стене шинель. На полу полуодетый труп, присыпанный 
штукатуркой — одна нога в галифе. 

Развернулся — навстречу фашист, автомат навскидку. Прикладом от себя, как 
байдарочным веслом, двинул его Корзенников в солнечное сплетение, и тотчас 
сверху, по затылку скорчившегося фрица. 

Выскочил в коридор, гранату — в соседнюю комнату. Вбежал — порешил радиста, тот 

замер в обнимку с изрешеченной рацией. 

Подскочил к оконному проему — рамы вынесены взрывной волной. На улице движутся 
пятна. Вскинул карабин, плавно подается крючок, пятно застывет на мостовой. 
Вновь и вновь дергается ствол. 

Толчок в плечо сзади. Оглянулся — сержант-разведчик. Махнул рукой — пошли. 

Три часа отряд заметал следы. Шли ручьем, по оврагам, лесом. Чуть ли не бегом 
шли. 

Наконец, привал. Тишина и покой. Не верится, что недавно был бой. Люди 
возбуждены, никак не придут в себя. 

Власов говорлив. Андрей выискивает паузу в его речи, чтобы вставить слово. Дима 

жадно наблюдает за их разговором. 

Задание отрядом выполнено. Но рейд не завершен, рейд продолжается. 


11. Жизнь и смерть
Виктора Власова и Никодима Корзенникова вдвоем направили в дозор. На дальних 
подступах к лагерю притаились они. На опушке леса, граничащего с полем; вели 
наблюдение. Казалось, в этих местах вряд ли могут появиться немцы — в обозримом 

пространстве ни тебе деревни, ни проселочных дорог. Когда Виктор, назначенный 
старшим, получил приказ отправиться на этот богом забытый участок, он попытался 

было увильнуть от такого задания. Сказал лейтенанту: «Да что вы, право, и 
впрямь 
относитесь к нам, как к инвалидам. Словно нам ничего серьезного поручить нельзя,
 
разве что лес охранять. Лес и без нас не сбежит». 

Лейтенант усмехнулся и, сдерживая себя, снизошел до шутки: «В глуши целее