ПОСТАНОВИЛИ: САМЫЙ ОПАСНЫЙ УЧАСТОК. 

СЧИТАТЬ ЕДИНСТВЕННОЙ УВАЖИТЕЛЬНОЙ ПРИЧИНОЙ ДЛЯ ВЫХОДА ИЗ БОЯ — СМЕРТЬ.


9. Боевое крещение
Обстановка вынудила командование в ущерб намеченному плану бросить 9-е 
спецподразделение на «танкоопасный» участок... 

Дымная от предутреннего тумана равнина с вымытыми росой травами, окаймленная с 
востока подковкой леса, была тиха. Не верилось, что вскоре от ее затаенности не 

останется даже следа, что хлынет в нее — эту выгнутую зеленую чашу — 
расплавленный свинец. 

Вырытые наскоро окопы были четко различимы сверху, с борта немецкого 
разведсамолета, прозванного «рамой». Они представлялись летчику легкомысленой 
преградой для идущих с запада танков. Он развернул свой «фокке-вульф», снизился 

и прошел с независимостью хозяина над вспышками частых выстрелов. 

Корзенников дернул затвор. В мутной оболочке дыма из патронника выскользнула 
гильза, запахло тухлым яйцом. Самолет удалялся, невредимый и самоуверенный. А 
вдогонку ему летели пули, шла беспорядочная пальба. Люди в окопах уже не 
принадлежали себе. Они стали частицей сложного, яростного организма фронта. Их 
глаза отражали, как зеркала, не только уходящий «фоккер», но и вынужденно 
почерневшие шпили Адмиралтейства и Петропавловки, заложенные мешками витрины 
магазинов, укрытые груботканным брезентом статуи, руины зданий, развороченных 
фугасами. 

Бруствер свежевырытого окопа осыпался, по скату соскользнул лейтенант. 

— Как поживает инвалидная команда? — спросил он весело, в улыбке показав два 
ряда ровных, обкуренных зубов. — Как погляжу, хорошо устроились. 

— Хорошо, — подхватил Андрей словечко с шипящим звуком. 

Виктор качнул головой: 

— Хорошо, да не совсем. 

— Что так? 

— То самое: лупцуем по фрицу из пукалки. А ему это как слону дробинка. Зенитка 
добрая нужна или истребитель. 

— Гляди-ка, у меня стратеги собственного производства появились. А мы-то, 
скудоумные, не догадываемся, как нужно сбивать самолеты. Нам бы их по рабоче-
крестьянски дубиной шарахнуть, и ладно. А что до зениток и ястребков, пусть их 
немцы используют. Так, что ли? — какая-то веселая злость охватила лейтенанта. — 

У нас для врага может тайное оружие припасено. Не слыхали? Ша — называется. В 
переводе — шапка. Мы его шапками закидаем. 

— Бросьте. Что это с вами? — не выдержал Виктор. 

— Да так, ничего. Отвечаю тебе по существу твоего умного совета. А в общем, — 
он 
хлопнул Виктора по колену, оба сидели на дне окопа, — ерунда все это. 
Рассчитывать придется на самих себя. Скоро пойдут танки. Приготовьтесь. Танки 
можете пропустить поверху. Но пехоту задержать всеми возможными средствами. 
Таков приказ. Ну как, выдюжим? Вот и я думаю, что попробуем. 

Он легко вымахнул на бруствер и пошел вдоль линии окопов. 

— Поговорили. Как-то все неладно вышло, — Виктор с досады сплюнул. 

Дима сидел на корточках, перед глазами еще стояло возбужденное лицо лейтенанта, 

ежесекундно меняющее выражение — издевка, ирония, злость уступали место 
спокойствию. За этим переменчивым лицом внезапно, будто в тумане возник пароход.
 
Высокотрубный, с гребным колесом сбоку, он медленно продвигался по Лене. С 
обрывистых, поросших кедрачом берегов несло смоляным духом, пиленой древесиной ,
 
багульником. Дюралевая вода пенилась у форштевня, впереди по курсу в 
таинственном танце кружила суводь, а над ней высился утес, по прозванию Золотой.
 
Некогда старатели намывали здесь маслянистые песчинки. Но призрачный фарт 
быстро