Стокгольма дело обстояло иначе. Тут Веннерстрем вынужден был уединяться на 
вилле, где жил. К счастью, она оказалась довольно просторной, и внизу нашлась 
небольшая комната, чтобы устроить фотолабораторию. Перемешанная с разными 
инструментами и старьем, аппаратура выглядела кучей хлама, снесенного сюда за 
ненадобностью.

Это, в числе прочего, дало впоследствии повод окутать его облик всякими 
«странностями». Причиной, скорее всего, стали хитроумно наводящие вопросы 
полиции.

Не могу сдержать усмешку, когда восстанавливаю в памяти, что мне приписывали. 
СЭПО удалось, например, раздобыть двух свидетелей – один из которых ни много ни 
мало генерал ВВС! Оба дали показания, что видели в моем доме вмурованный в 
стену сейф, спрятанный якобы за картиной. Несмотря на то, что стены 
просвечивали рентгеном, полиция не нашла никакого сейфа, ибо его просто никогда 
не существовало.

Еще кое-кто рассказывал, что у меня, как у Синей бороды, была «тайная комната», 
всегда закрытая. Да, действительно, в подвале имелось одно закрытое помещение. 
Можно назвать его и таинственным – из-за массивной железной двери и надежного 
замка. Такая предосторожность против грабителей была оправданна: там хранились 
вина, крепкие напитки и столовое серебро. Но назвать этот подвал тайником можно 
было только основательно в нем «наугощавшись».

«Значит, должна быть другая комната, в которой можно уединяться», – решила 
полиция. На сей раз «загадочной» стала каморка, где хранилась фотоаппаратура. 
Но объяснялось все просто: здесь на полу стоял небольшой металлический ящик, в 
который я складывал семейные счета. Иногда я просматривал их на игровом столике,
 но расположиться попросторней мешала приоткрытая дверь. После того как столик 
несколько раз опрокинулся, я стал запираться, не придавая этому никакого 
значения.

Как уже говорил, фотографировал я тут же. Но у меня не было необходимости 
прятаться, потому что я всегда выбирал время, когда никого не было дома. 
Работал быстро. Привычное дело занимало минут пятнадцать, редко – полчаса. 
Иногда я делал это по ночам, когда все в доме спали. И никогда не беспокоился…

Но Отто Даниэльссон уже плел свою сеть и терпеливо ждал моих ошибок.

По сравнению с Вашингтоном и Москвой, способы связи в Стокгольме были 
значительно упрощены. Никаких долгих загородных поездок к «почтовым ящикам», 
никаких конспиративных встреч. Наше с Ющенко положение сталкивало нас гораздо 
чаще, чем требовала нелегальная работа. «Метод рукопожатий» стал самым ходовым. 
А если требовалось передать более крупные вещи – Ющенко всегда мог, не 
привлекая внимания, прибыть в командную экспедицию по вполне легальной причине 
и получить заодно секретный пакет. Казалось, он специально держал массу 
«открытых» дел про запас, чтобы использовать их в нужный момент. Иногда мы 
применяли совершенно новый для меня способ передачи. «Метод шкафчика», как мы 
его называли. Он был до примитивности прост: у обоих имелись ключи к одному и 
тому же шкафчику или ящичку, установленному в надежном месте. Например, в моем 
или в его доме, даже в посольстве или в квартире какого-нибудь советского 
дипломата. Дома у Ющенко мы использовали «тайничок», встроенный в ванной 
комнате…

Сейчас, написав это, я припомнил вдруг эпизод, в котором такой ящичек как раз и 
сыграл главную роль.

Однажды вечером мы сражались в бридж на квартире у Ющенко. Гостями были только 
шведы. Я отправился в туалет, затем вымыл руки в ванной, где и положил пакет в 
«тайничок». Едва я вышел, туда удивительно быстро устремился другой шведский 
офицер и заперся изнутри. Я знал, что он тесно связан с СЭПО. Затрудняюсь 
сказать, принадлежал ли он к команде Даниэльссона? Отправился ли в ванную 
специально, чтобы определить, не спрятал ли я чего-нибудь? Во всяком случае, 
шкафчик он не вскрыл. Через некоторое время Ющенко условным жестом дал мне 
понять, что забрал пакет.

В феврале 1958 года, прежде чем Стиг, с его точки зрения, успел наработать хоть 
что-то серьезное, от Петра Павловича через Ющенко поступил запрос: нельзя ли 
обычным радиоприемником прослушать на указанной частоте одну русскую станцию и 
определить качество приема? Задание агент выполнил – станция, о которой шла 
речь, принималась довольно прилично. Правда, иногда сила звука понижалась, но 
затем вновь восстанавливалась – единственная, пожалуй, «закавыка». Веннерстрем 
передал свой ответ через Ющенко. Его, в общем-то, не особенно интересовало, 
какова цель порученной проверки. Рано или поздно это все равно прояснится. Но 
прояснилось месяц спустя при довольно сенсационных для шведа обстоятельствах и 
в крайне примечательном месте – в Восточном Берлине.

Петр еще в Хельсинки интересовался, как Стиг отнесется к следующей встрече, 
скажем… в Восточном Берлине – ради разнообразия. Для уха шведа это звучало 
заманчиво, почти захватывающе. Кроме того, было и убедительное обоснование