Петр Павлович выразил неудовольствие, что Стиг ничего не сообщил Москве об этой 
поездке, ведь в то время он как раз находился в Вашингтоне. Веннерстрему не 
удалось скрыть удивления, что Центр тем не менее знал о ней. Причину же своего 
молчания он объяснил просто: визит генерала не имел никакого политического 
значения. Сведлунд, используя свои связи на самом высоком уровне, просто 
пытался снять часть ограничений и грифов «секретно» с некоторых современных 
образцов, закупить которые Швеция вскоре намеревалась. И это увенчалось успехом.


Но разъяснения агента эффекта не произвели. Ему было предложено регулярно 
сообщать о состоянии шведского нейтралитета, независимо от того, есть 
какие-либо позитивные признаки или нет. Стигу это казалось странным. Что за 
необходимость регулярно докладывать, и почему это так крайне важно? Лишь позже, 
возвращаясь в самолете домой, он припомнил Москву 1949 года и все разговоры о 
новом военном планировании после создания НАТО. Вспомнил, насколько важно было 
тогда получить доказательства того, что Швеция стремится к политике 
неприсоединения. Возможно, и теперь военное распределение сил по-прежнему 
строилось так, что Швеция должна оставаться нейтральной в случае, если 
«холодная война» перейдет в открытый конфликт?

А пока недоверие внесло в разговор некоторую напряженность. И гибкий, не 
терпящий осложнений агент решил разрядить долгие и серьезные рассуждения чем-то 
забавным. Поэтому рассказал о том, как главнокомандующий Сведлунд добирался до 
Соединенных Штатов. Генерал прибыл в Лос-Анджелес самолетом авиакомпании «САС» 
через Гренландию и Канаду, то есть предпочел «окольный путь». Как уже 
упоминалось, он не хотел привлекать к себе внимания. Поэтому легко вообразить 
его физиономию, когда через иллюминатор самолета он увидел внизу огромную толпу 
журналистов, фоторепортеров и телекамеры. Каким образом, черт возьми, кто-то 
мог узнать о его прибытии?

Но дальше последовало самое интересное: генерал спускается по трапу… и никто не 
обращает на него ни малейшего внимания! Впрочем, к другим пассажирам пресса 
также совершенно равнодушна. Но вдруг поднимается небывалый переполох – по 
трапу ведут огромного орангутанга! Для всех, в том числе и бывших на борту, это 
стало сюрпризом, поскольку весь перелет его содержали в нижних этажах самолета. 
Орангутанг путешествовал из Гамбурга в зоопарк Лос-Анджелеса. Был ли генерал 
удивлен или раздосадован – остается только гадать.

Петр смеялся от души и по старой привычке хлопал себя по коленям. Он всегда 
легко переходил на язык веселья и шуток. И Веннерстрем весьма ценил это 
качество своего куратора, поскольку и сам был тонким ценителем юмора.

Однако по возвращении в Стокгольм, будучи приглашенным на следующее утро к 
американскому послу для награждения орденом, он так и не сумел усмотреть хоть 
что-нибудь смешное в том, что происходит. Ему хорошо запомнился торжественный 
вечер, проведенный в приятном обществе на вилле посла: одновременно орденом 
награждался и командующий ВВС генерал Аксель Льюнгдаль.

Тем не менее юмора в этой ситуации было предостаточно. Ну разве не ирония 
судьбы, что награда американцев пришла именно по возвращении из Хельсинки?.. 
Только-только отработав с Петром, Стиг стоял теперь посреди большого приемного 
зала резиденции, а посол собственноручно прикреплял к его груди американский 
орден. И от усердия даже высунул кончик языка, потому что никак не мог 
проткнуть толстое сукно униформы… Все это было настолько несообразным, что 
невольная шальная мысль мелькнула в голове Веннерстрема: «И орден – не тот, и 
человеку – не тому».

В награждении не было ничего необычного. Традиционно все атташе посольств 
удостаивались такой чести по окончании срока командировки. Но Стигу все же 
виделось в этом нечто примечательное. Глядя на собравшихся, он ощущал себя в 
острой изоляции: он не был одним из них, он был «лазутчиком», и знал так много, 
как никто другой…




Глава 26


Связь с Центром приняла те же формы, что и в Вашингтоне: теперь контакты со 
шведским агентом поддерживал советский военный атташе Семен Ющенко, а для 
донесений, как обычно, использовалась фотопленка, которую проявляли в Москве. 
Отличие было в одном: в Стокгольме Стиг использовал только специальную пленку с 
засекреченным способом проявления.

Фотографирование не представляло для него большой проблемы. Всю аппаратуру он 
захватил из Штатов домой, поскольку она была его собственной. В Вашингтоне 
приходилось заниматься этим на работе, что не вызывало подозрений, так как 
входило в официальные служебные обязанности. Но в командной экспедиции