минеральную воду. Сергей ел шоколад и раздражающе громко щелкал авторучкой. 
Петр Павлович не ел и не пил. К тому же и не курил. Он весь отдался инструктажу.


Если я ждал хвалебного тона, стремления «погладить меня по головке», дать 
понять, что представляю собой слишком большую ценность, – то я ошибался. Петр 
Павлович был сама деловитость. Не последовало и ожидаемой «промывки мозгов». 
Все заявления, высказывавшиеся впоследствии в суде – что я, будучи связанным с 
политической разведкой МВД, неминуемо должен был пройти их идеологическую 
обработку, – не имеют под собой никаких оснований. Уверяю, я имел дело 
исключительно с ГРУ, а там не интересуются подобными вещами.

Получив сообщение о встрече с «боссом», я решил, что речь идет о начальнике 
третьего управления, по той простой причине, что раньше имел дело с начальником 
второго. Но позже понял, что заблуждаюсь. Однако это не был обычный 
офицер-порученец. Скорее всего, меня отдали на связь особому лицу, ведущему 
определенного агента, или, как говорят, конкретный «случай». Однако власть и 
полномочия этого человека были поразительными. И до того, как я успел 
поинтересоваться званием, мне стало ясно, почему. Однажды, проходя мимо Дома 
Красной Армии – помпезного представительского здания Министерства обороны, – я 
увидел его в военной форме вместе с другими офицерами. Генерал-майор! Позднее 
выяснилось – он «находился в распоряжении» для решения специальных задач, 
связанных с разведкой против США.

Встреча на квартире номер три прошла под знаком умеренности. Не было никакой 
еды, никакой выпивки. Сергей выглядел недовольным. Когда мы поднялись из-за 
стола, он незаметно сунул в карман два оставшихся кусочка шоколада.




Глава 12


24 сентября 1946 года специальный помощник президента США К. Клиффорд 
представил Трумэну обширный доклад: «Американская политика в отношении 
Советского Союза». Поразительно, но сейчас, накануне третьего тысячелетия, ни 
один из пунктов доклада не устранен и не выброшен на свалку истории. Более того,
 любой из этих пунктов в своей агрессивной направленности и теперь как бы 
нацелен не только на бывший Советский Союз, но и практически на каждую страну, 
на каждое крохотное государство существующего ныне мира. Судите сами:

«Соединенные Штаты должны говорить языком силы… Надо указать советскому 
правительству, что мы располагаем достаточной мощью не только для отражения 
нападения (верил ли хоть на минуту сам Трумэн, что изнуренная второй мировой 
войной, обессиленная страна способна была напасть на мощного и сытого 
заокеанского союзника?), но и для быстрого сокрушения СССР в войне (а вот в это,
 вооружившись атомной бомбой, он поверил свято!)… Советский Союз не слишком 
уязвим, ибо его промышленность и естественные ресурсы широко рассредоточены, 
однако он уязвим для атомного, бактериологического оружия и дальних 
бомбардировщиков. Следовательно, чтобы держать нашу мощь на уровне, который 
эффективен для сдерживания Советского Союза, США должны быть готовы вести 
атомную и бактериологическую войну.

Высокомеханизированную армию, перебрасываемую морем или по воздуху, способную 
захватывать и удерживать ключевые стратегические районы, должны поддержать 
мощные морские и воздушные силы. Война против СССР будет «тотальной» в куда 
более страшном смысле, чем любая прежняя война, и поэтому должна вестись 
постоянная разработка как наступательных, так и оборонительных видов 
вооружения… Любые переговоры об ограничении вооружений вести медленно и 
осторожно, постоянно памятуя, что предложения о запрещении применения атомного 
оружия и наступательных видов вооружения дальнего действия значительно 
ограничат мощь Соединенных Штатов…»

Таким образом, сразу же после разгрома фашизма и обретения Европой 
долгожданного мира за океаном была сформулирована новая генеральная цель – 
уничтожение или фатальное ослабление Советского Союза.

Но требовалось выяснить, каковы настроения русских. Вскоре Совет планирования 
политики госдепартамента подготовил «Резюме международной обстановки», в 
котором убедительно обосновал позицию Кремля:

«Опасность войны многими значительно преувеличивается. Советское правительство 
не желает и не ожидает войны с нами в обозримом будущем… Крайние опасения по 
поводу угрозы войны исходят из неверной оценки советских намерений. Кремль не 
желает новой большой войны и не ожидает ее… в целом нет оснований полагать, что 
мы внезапно будем вовлечены в вооруженный конфликт с СССР».

Узнав об этом, американские адепты войны вздохнули с облегчением – удар, 
подготавливаемый ими, будет, слава Богу, внезапным!