оветского перебежчика 
Кривицкого, автора книги «Я был агентом Сталина», вышедшей в 1939 году. 
Кривицкий работал на НКВД и военную разведку в Западной Европе и в своей книге 
писал, что НКВД получил тайную информацию о заговоре от чешского президента 
Эдуарда Бенеша и нашего крупного агента Скоблина (кодовое имя «Фермер»), 
бывшего белого генерала, участника гражданской войны. Кривицкий обвинил 
Скоблина в том, что тот передал Советам немецкую дезинформацию о тайных 
контактах Тухачевского с немецкими военными кругами. Позднее генерал Шелленберг,
 начальник гитлеровской внешней разведки, в своих мемуарах также писал, что 
немцы сфабриковали документы, в которых Тухачевский фигурировал как их агент. 
Перед войной, по его словам, Документы были подкинуты чехам, и Бенеш передал 
полученную информацию Сталину.

Для меня это – миф. Подобные документы так и не были обнаружены в архивах КГБ 
или архивах самого Сталина.

Но если восстановить последовательность событий, то можно увидеть, что о 
Скоблине как об агенте гестапо впервые написала газета «Правда» в 1937 году. 
Статья была согласована с руководством разведки и опубликована, чтобы отвлечь 
внимание от обвинений в причастности советской разведки к похищению генерала 
Миллера.

Уголовное дело против Тухачевского целиком основывалось на его собственных 
признаниях, и какие бы то ни было ссылки на конкретные инкриминирующие факты, 
полученные из-за рубежа, начисто отсутствуют. Если бы такие документы 
существовали, то я как заместитель начальника разведки, курировавший накануне 
войны и немецкое направление, наверняка видел бы их или знал об их 
существовании. Единственным упоминанием о «немецком следе» в деле Скоблина 
является ссылка на его обманный маневр, с помощью которого удалось заманить 
генерала Миллера на явочную квартиру в Париже. Скоблин говорил Миллеру о 
«немецких контактах», которые важны для конспиративной работы белой эмиграции. 
Миллер встретился не с немцами, а с резидентом НКВД в Париже Кисловым (кодовое 
имя «Финн») и Шпигельглазом (кодовое имя «Дуглас»).

Кстати, вопреки версиям событий в популярных на Западе книгах Кристофера Эндрю 
и Гордиевского, Джона Джизяка и Кривицкого Скоблин не принимал участия в 
устранении предшественника Миллера генерала Кутепова. Эта операция в 1930 году 
была проведена разведывательной службой Серебрянского. Кутепов был задержан в 
центре Парижа тремя нашими агентами, переодетыми в форму сотрудников 
французской жандармерии. Они остановили Кутепова на улице под предлогом 
проверки документов и насильно посадили в машину. Кутепов, заподозрив неладное, 
оказал сопротивление. Во время борьбы с ним случился сердечный приступ, и он 
умер. Его похоронили в пригороде Парижа, во дворе дома одного из агентов 
советской разведки.

Итак, в действительности нет никаких данных о несанкционированных контактах 
Тухачевского с немцами. Зато в архивах много материалов, содержащих обзоры 
зарубежной прессы и отклики руководителей западных стран о заговоре 
Тухачевского.

В июле 1937 года советский полпред в Чехословакии Александровский сообщал в 
Москву о реакции президента Бенеша на казнь Тухачевского. Существуют самые 
противоречивые интерпретации замечаний Бенеша, который рисуется советскими 
историками человеком, «искренне и с самыми лучшими намерениями предавшим 
Тухачевского Сталину, не сознавая, что он передает Советам сфальсифицированные 
немцами материалы». Документы, однако, говорят совсем о другом.

По сообщению Александровского, Бенеш не верил, будто Тухачевский шпион и 
саботажник. По словам Бенеша, Тухачевский «мог рассчитывать на свержение 
Сталина, лишь опираясь на Ягоду – наркома внутренних дел СССР». Основываясь на 
информации чешского посла в Берлине, Бенеш отмечал: Тухачевский просто выступал 
за продолжение советско-германского сотрудничества, которое было прервано с 
приходом Гитлера к власти. Ясно, что Бенеш не принимал всерьез обвинения 
Тухачевского в шпионаже, но чувствовал, что по той или иной причине маршал 
оказался в опале, и внес свою лепту в дискредитацию Тухачевского, поскольку 
нуждался в поддержке Сталина. Он, как и Берия, хотел показать свое полное 
одобрение решения Москвы ликвидировать Тухачевского. В дневнике 
Александровского приводится высказывание Бенеша, в котором он отзывается о 
Тухачевском как об авантюристе и ненадежном человеке. В общем и целом Бенеш 
поддержал расправу над Тухачевским, но не сыграл никакой роли в его отстранении 
и аресте.

Насколько я помню, в литерном деле «Хутор» есть ссылки на то, что Бенеш в 
апреле 1937 года, накануне снятия Тухачевского, намекнул полпреду 
Александровскому и нашему резиденту в Праге Петру Зубову, что не исключает 
возможности военного соглашения между Германией и Советским Союзом, вопреки их 
нынешним разногласиям, отчасти из-за хороших связей между Красной Армией и 
вермахтом, установленных Тухачевским в 20-х и 30-х годах. Однако только 4 июля 
1937 года, уже после казни Тухачевского, Бенеш рассказал Александровскому о 
«неких» контактах чешского посла в Берлине с немецкими военными представителями,
 которые якобы имели место в январе 1937 года. По его словам, Бенеш не сообщил 
нам о том, что чехи имеют информацию о наличии в Германии влиятельной группы 
среди вое