нал!" была, 
наверное, самым распространенным в те годы восклицанием. Бедный фюрер! 
Затерянный в заоблачных высях, занятый преодолением гигантских трудностей и 
заботами о благе народа, он не знал о злоупотреблениях и ужасах, творимых от 
его имени. Если б он знал, он, конечно, обрушился бы на негодяев. Однако 
предупредить его нет никакой возможности. 

Оппозиция режиму укрылась в подполье. Как очень верно заметил Гизевиус, 
"тоталитаризм и оппозиция - это две взаимоисключающие политические концепции". 
Впрочем, германская оппозиция уже в 1934 году была сведена к минимуму. 
Политические и профсоюзные организации, которые могли бы служить костяком для 
движения сопротивления, пусть и подпольного, были разгромлены сразу после 
прихода нацистов к власти. Руководители, способные восстановить их, были 
брошены в тюрьмы либо бежали. Деятельность редких и слабых групп, которым 
удалось перестроиться, была малозаметной, они подвергались слежке, терпели 
провалы, иногда выданные кем-то из своих. Несмотря на столь полное торжество, 
нацисты не ослабляли бдительности. Они прекрасно понимали, что это лишь внешнее 
смирение, а где-то в глубине, как в закрытом котле, бродит жгучая ненависть. 
Эмигранты, а особенно коммунисты, тайно засылают в Германию листовки и брошюры, 
несущие хорошо обоснованную антифашистскую пропаганду. Гестапо устраивало охоту 
на распространителей этих листовок. Одного факта обнаружения такой листовки 
было достаточно, чтобы отправить ее владельца в концлагерь, если он не умирал 
под пытками в подвалах на Принц-Альбрехтштрассе. 

Недаром Геринг, объясняя причины создания гестапо, говорил: "Хотя мне и удалось 
разом арестовать тысячи коммунистических функционеров, чтобы одним ударом 
ликвидировать непосредственную угрозу, сама она отнюдь не была устранена. Нужно 
было бороться против целой сети тайных ассоциаций, постоянно держать их под 
наблюдением; это было под силу лишь специализированной полиции". 

Такая "специализация" успешно развивалась благодаря необъятной власти, которую 
шаг за шагом сосредоточило в своих руках гестапо. Оно встало выше самих законов.
 И в недалеком будущем Шведер получит все основания написать: "Наша 
политическая полиция охватывает все, потому что она всемогуща, располагая 
средствами наказания, она наносит неотразимые удары, гибко реагируя в то же 
время на живое развитие нации и государства, которым служит". Вторя ему, 
нацистский юрист, профессор Губерт уточняет, что она должна "решительно 
пресекать тенденции и намерения, прежде чем они осуществятся и превратятся в 
открытые выступления". 

Близился момент, когда люди гестапо с потрясающей силой продемонстрируют эту 
теорию на практике. 

5. Гестапо против Рема 

Поскольку верховным руководителем политической полиции был рейхсфюрер СС 
Гиммлер, а руководителем ее центральной службы - шеф СД Гейдрих, гестапо 
оказалось полностью в руках СС. К весне 1934 года Гиммлер упрочил свою власть и 
его давнее соперничество с Ремом резко обострилось. Формально Гиммлер 
по-прежнему подчинялся Рему, так как охранные отряды СС представляли собой лишь 
специальное подразделение СА. Фактически же Рем не имел в СС ни малейшего 
влияния, однако Гиммлер жаждал окончательно освободиться от его опеки. В этом 
ему могло помочь гестапо, где он властвовал безраздельно и где Рем не имел и 
намека на право контроля. Геринг со своей стороны также ждал благоприятного 
момента, чтобы окончательно разделаться со своим давним врагом. Рем и штаб 
штурмовых отрядов СА были поставлены под непрерывный надзор. Гиммлер, Гейдрих и 
их временный сообщник Геринг решили подготовить компрометирующее Рема досье и 
потребовать у Гитлера голову этого человека, который, несмотря на свои 
злоупотребления, оставался старым другом и наиболее надежной опорой фюрера. 

Как и его земляки Геринг и Гиммлер, Рем происходил из баварской буржуазной 
семьи. Это был довольно полный, массивный человек сангвинического темперамента. 
Но под слоем жира у него скрывалась крепкая мускульная основа. Рем не отличался 
тучностью, как Геринг, но бесконечные банкеты, где пили и ели часами, делали 
свое дело, и компенсировать их верховой ездой, которой он усердно занимался, не 
удавалось. На этом мощном теле красовалась великолепная голова зверя. У него 
было почти круглое, налитое кровью лицо с двойным подбородком и отвислыми 
щеками, покрытыми синими прожилками. Под низким, но широким лбом поблескивали 
маленькие, очень живые глазки, глубоко сидящие в орбитах и полускрытые жирными 
щеками. Глубокий шрам пересекал лицо, еще более подчеркивая его звероподобие. 
Широкой бороздой он шел через левую скулу и заканчивался у носа, почти разрубая 
его надвое. Переносица была раздавлена, расплющена, а конец носа, округлый и 
красный, торчал как бы отдельно и имел бы комичный вид, если бы не зловещее 
выражение всего лица. Короткий и твердый треугольничек усов скрывал длинную 
верхнюю губу, приоткрывая тонкогубый широкий рот. 

Вопреки прусской военной традиции Рем не брил голову. Его коротко остриженные 
волосы были всегда гладко причесаны. Крупные уши, заостренная верхняя часть 
которых резко выгибалась наружу, придавали его лицу нечто от фавна. 

Ради некой наглой бравады Рем подбирал в свою свиту юнцов редкой физической 
красоты. Он заботливо развращал их, если они е