дника 
американского посольства, установленного разведчика, — утверждает, что ты шпион,
 и он поручил мне за тобой присматривать, изучать тебя и обо все ему 
докладывать.
      Интересное дело! Некто «закладывает» мне американского разведчика и 
одновременно расшифровывает и себя как его агента!
      Этот Билл недавно был переведен в Копенгаген из Бангкока и сразу начал 
искать контакты среди советских дипломатов. Он сделал несколько прямолинейных и 
неуклюжих попыток «законтачить» со мной, но я быстро распознал его «професьон 
де фуа» и дал ему от ворот поворот. Теперь Билл, изгнанный в дверь, ломился ко 
мне в дом через окно. Похоже, что Манфред действовал согласно заранее 
намеченной и одобренной резидентурой ЦРУ линии.
      — А я предлагаю, чтобы ты сообщал мне, что тебе говорит при встречах Билл 
и какие он тебе дает поручения.
      Оправдываться перед агентом ЦРУ или посылать его к черту было бы глупо. А 
вдруг Манфред сообщил все это  с самыми добрыми пожеланиями? Нет, лучшее 
средство обороны — это наступление.
      — Хахаха! Это ты здорово придумал! — С какими бы намерениями ни 
выступал Манфред, мой ответ ему понравился. — Но с Биллом шутить опасно.
      — А ты думаешь, с нами это можно делать запросто? Улыбка исчезла с губ 
американского агента, и он задумался.
      Улыбка, похожая на приоткрытый кошелек. 
      —  Ладно, давай не будем сейчас ломать голову, — примирительно сказал я,
 — лучше поговорить об этом в другое время и в другом месте. Как насчет завтра 
гденибудь в баре?
      — Гммм… Давай послезавтра.
      Понятно. Ему нужно время связаться с Биллом и успеть согласовать 
дальнейшую линию поведения.
      — Хорошо. Послезавтра.
      Мой рассказ об эпизоде с Манфредом вызвал у нашего заместителя по 
контрразведке большое оживление. Он немедля согласовал план действий с Центром, 
и скоро я был облечен полномочиями осуществлять оперативную игру с резидентурой 
ЦРУ. Расчет строился на том, что Манфред по заданию своего босса в посольстве 
волейневолей будет вынужден сообщать мне некоторые полезные сведения о работе 
американской резидентуры, и в конечном итоге нам удастся «перетянуть» его на 
свою сторону, то есть из агентадвойника сделать нашего человека.
      Поистине наполеоновский замысел! Теперьто я понимаю бессмысленность всей 
нашей затеи, но тогда, в разгар «холодной войны», подбросить лишнюю чурку в 
костер, чтобы продлить процесс горения, было святым делом.
      Естественно, я «сгорел». Манфред аккуратно выходил на встречи, я 
вытягивал из него коекакие сведения, он пытался — правда, неумело и робко, как 
бы стесняясь — «обрабатывать» меня, мы оба отчитывались о проведенных беседах 
перед своим руководством, в столицы СССР и США шли соответствующие реляции… Все 
это производило впечатление полезной работы, а на самом деле похоже было на 
еврейскую мельницу: мельница стоит, а еврей бегает вокруг. Единственным 
полезным «завоеванием» для меня было то, что датчане прекратили за мной слежку. 
Им незачем было тратить силы и средства на объекта, который встречался с 
агентом ЦРУ. Но расшифровался я в ходе этой игры полностью.
      «Игра в покер» продолжалась несколько месяцев, пока вовремя не вмешалось 
мое непосредственное начальство в Москве. Оно запретило дальнейшие встречи с 
Манфредом. Вместо меня с ним стал встречаться зам по контрразведке, годившийся 
агенту в отцы, и это показалось Биллу не очень перспективным делом. Сделав 
несколько неудачных попыток восстановить контакт со мной, Манфред стал 
игнорировать встречи с замом, и скоро дело было похерено по обоюдному согласию 
противоборствующих сторон.
      Впрочем, Билл предпринял последнюю отчаянную попытку оживить дело. За 
день до окончательного моего отъезда в Москву, который тщательно скрывался от 
окружения, ко мне домой заявился улыбающийся Манфред с огромным букетом цветов. 
Прошло уже пара месяцев с того момента, когда мы виделись с ним последний раз.
      — Это супруге, — сказал он, как ни в чем не бывало входя в квартиру.
      — Спасибо.
      — Что ж ты так неожиданно уезжаешь?
      — Закончился срок командировки. Пора домой.
      — Жаль, — искренне вздохнул Манфред вздохом крокодила, у которого из 
пасти ушла лакомая добыча, — очень жаль. Билл, кстати, просил передать, что 
если ты выберешь путь сотрудничества, то он гарантирует тебе миллион крон.
      — Передай Биллу, что я гарантирую ему два миллиона крон, если он будет 
сотрудничать со мной. А теперь иди домой.
      Несмотря на отсутствие разведвозможностей, Ж. наотрез отказался от 
сотрудничества. 
      Улыбаясь и извиняясь, Манфред ушел и навсегда исчез из моей жизни. 
Товарищи потом сообщали мне из Копенгагена, что он после моего отъезда стал 
пить, перестал бриться и следить за своим внешним видом. Переживал, значит.
      Он пытается найти свое потерянное лицо. 
      Зато во второй командировке американцы оставили меня в покое. Каждый раз, 
когда я в Стокгольме сталкивался гденибудь на приеме с установленным 
сотрудником ЦРУ Майклом, он многозначительно жал мне руку, смотрел в глаза и, 
улыбаясь, проходил дальше. Мне это нравилось больше. Приятно, когда противник 
относится к тебе с уважением.
      Подобного рода эпизоды были типичными для того времени,