не британским разведчиком, а самим его символом.
      Браунинг содержал в Копенгагене большую виллу — трудно было представить, 
чтобы ему для жилья подошла квартира, он сорил деньгами налево, направо и 
вокруг себя. Его вилла постоянно гудела от мужских и женских голосов, потому 
что каждый день он устраивал какоенибудь «пати». Он везде поспевал, знал, что, 
где и когда происходит в городе, был в курсе всех событий и сплетен. Летом, 
когда все дипломаты выезжают в отпуск на родину, Браунинг с большой компанией 
отправлялся в Грецию, где у него был собственный остров и яхта. Судя по всему, 
разведка была для него хобби, а потому он добивался на этом поприще неплохих 
результатов.
      Я познакомился с ним на ленче в клубе младших дипломатов'(мы его называли 
разведклубом). Язык Браунинга произносил слова беспредельного восхищения его 
хозяина знакомством с русским атташе, а глаза, глаза хитрой Лисы, забавляющейся 
с Колобком, откровенно говорили: «Ну что ж, милый кагэбэшник, здравствуй! Какой 
ты неотесанный и желторотый! Так и хочется тебя съесть, то есть завербовать. Ну 
что ж, за мной дело не станет».
      Он «подбирал ключики» и «подбивал клинья» почти под каждого из нас и не 
ленился делать это и в будни, и по выходным дням. Рауты и приемы уже не 
устраивали Браунинга, и он избрал другой путь обхаживания этих странных русских.
 Он немного владел русским языком и однажды, переодевшись в «рыбацкое» — грубую 
брезентовую куртку и резиновые сапоги, — с бутылкой «Столичной» в кармане 
явился на причал, от которого отходил катер с посольскими и торгпредскими 
рыбаками. Некоторые обратили внимание на незнакомого человека, но мало ли кто 
это мог быть: новенький или временно командированный, чейто приятель из 
польского или чешского посольства. Главное, он, как и все, явился вовремя, 
поздоровался и предъявил «билет». Во время лова рыбы в нем трудно было узнать 
лондонского денди, потому что он быстро усвоил пролетарские замашки постоянных 
участников этих походов и ничем не выделялся из общей массы. Сказывалась, 
вероятно, школа Сиднея Рейли!
      Наблюдая за карманами брюк Д., никаких выпирающих предметов я не наблюдал.
 
      Браунинг сделал несколько таких отчаянных «ходок», пока не был опознан 
одним нашим дипломатом. Когда он в очередной раз поднимался на борт катера, в 
вежливой форме ему было предложено убраться восвояси.
      Конечно, во время рыбалки он вряд ли кому делал предложение о 
сотрудничестве, но завести полезное знакомство вполне мог. Обстановка на катере 
этому благоприятствовала.
      У меня существует подозрение, что первым английским разведчиком, который 
работал с Гордиевским, был именно Роберт Браунинг.
      Не уступали англичанам в наглости и сотрудники местной резидентуры ЦРУ. 
Американцы действовали более нахраписто и без особых затей. Они чувствовали 
себя в Дании как дома и не утруждали себя хитроумными комбинациями в попытках 
установить контакты с советскими гражданами.
      Как это ни странно, но такова американская действительность. 
      Попытаюсь продемонстрировать это на собственном примере.
      В поисках оперативных связей мы с моим коллегой В. Ф. наткнулись на одну 
смешанную датскоанглоамериканскую компанию молодых ребят, которые поочередно 
собирались у себя дома и играли в покер.
      — Боря, давай подружимся с ними и тоже попробуем поиграть с ними в карты,
 — предложил В.
      — Так мы и игратьто не умеем, — возразил я.
      — Ничего, научимся. Да покер — это лишь предлог, главное…
      — А даст ли «добро» «резак»?
      — Попробуем уговорить. Всетаки это выход на англичан и американцев.
      Как ни странно, резидент довольно быстро сдался на наши уговоры, и в 
ближайшую пятницу мы отправились в гости к датчанину Поулю, у которого 
намечалось очередное заседание импровизированного покерного клуба. Играть нам 
разрешили исключительно «по маленькой», не выходя за рамки тех оперативных 
средств, которые отпускаются на организацию встречи с первичными связями.
      Заседание интернационального клуба начиналось довольно поздно — часов в 
десять вечера. Перед игрой его участники подкреплялись «чем бог послал» за счет 
хозяина дома, а потом уж садились за карты. Двое начинающих 
«покеристов»русских, благодушный улыбчивый датчанин, азартный англичанин и 
бесшабашный американец представляли собой весьма любопытное зрелище. 
«Посиделки», как и полагается, длились до рассвета, а когда начинал ходить 
городской транспорт, гости разъезжались по домам.
      Как новичкам, нам с В., естественно, прилично везло, и мы были даже в 
небольшом выигрыше, что дало повод подозрительному англичанину обвинить нас в 
заговоре. При этом наш контакт с членами клуба постепенно креп, углублялся и 
приобретал доверительный характер. Мы с В. уже прикидывали, кого из них кому 
«взять на себя» и кем заняться, так сказать, в индивидуальном порядке, как 
только клуб прекратит свое существование. В том, что клубу была отпущена 
короткая жизнь, мы были уверены: если он сам не распадется, то приложим к этому 
руки мы.
      Все шло по плану, пока очередь на проведение «заседания» клуба не подошла 
к американцу. Он снимал небольшой коттедж на окраине Копенгагена, и после 
плотного ужина мы с хозяином дома вышли покурить на веранду.
      Луна горела вполнакала, ветерок взбрыкивал теленком. 
      —  Борис, — обратился он ко мне, загадочно улыбаясь и делая ударение на 
первом слоге, — ты ведь работаешь в КГБ?
      — Манфред, — ответил я ему в тон, — откуда у тебя такие сведения?
      — Сведения самые достоверные, можешь не сомневаться.
      — Это все похоже на бред сумасшедшего.
      — А вот Билл, — и тут Манфред назвал фамилию известного нам сотр