уже вертлявой 
особой, выезжавшей за рубеж в основном, как выяснилось позже, в поисках мужа. 
Военный разведчик так «раскис» от нахлынувших чувств, что не смог скрыть от 
посторонних свою преступную связь, и стал «крутить любовь» напропалую. Он 
внимательно выслушивал советы встревоженных товарищей, но тактично посылал их 
куда подальше и продолжал на глазах всей колонии встречаться со своей пассией. 
Чтото в нем сломалось, а в его действиях сквозила какаято непонятная 
обреченность.
      Отношения с женой П. строил правильно, так как она не знает о его 
любовницах и размере зарплаты. 
      Его жена не выдержала такого афронта и, не видя другого средства 
урезонить мужа, обратилась за помощью… в консульство. Консул А.С. Серегин 
серьезно воспринял сигнал и тут же вызвал к себе в кабинет коварного 
возмутителя спокойствия. Он предложил ему в присутствии супруги повиниться во 
всех грехах и дать обещание, что впредь… Одним словом, консул обещал оставить 
дело без последствий.
      Но дипломат упорно твердил, что он любит другую и жить с семьей не 
намерен. Тогда консул вызвал в кабинет объект его любви и продолжил разборку 
при участии всех заинтересованных лиц. Секретарша, однако, нахально отрицала 
факт сожительства с дипломатом и валила все на него. Получилась «в огороде 
бузина, а в Киеве дядька».
      Посовещавшись с кем надо, консул вышел в Москву с ходатайством об 
откомандировании супружеской пары из страны. Секретаршу оставили в Копенгагене 
до конца срока ее командировки. Когда она возвратилась домой, то все в 
посольстве были заинтригованы концовкой этой драматической связи и спрашивали у 
приезжающих из Москвы, чем же все дело кончилось.
      — А ничем, — отвечали знатоки. — Он развелся с супругой и живет один.
      — А как же большая любовь?
      — Какая любовь? Он послал ее на все четыре стороны и стал закоренелым 
холостяком.
      Да, неисповедима ты, загадочная русская душа!
      По части морального облика наших сотрудников есть коекакой неприятный 
задел и на текущий год. 
      Большим испытанием для советских командированных является изобилие 
товаров в магазинах и невозможность их приобретения. Мизерная зарплата, 
хватающая только на то, чтобы затыкать дыры в семейном бюджете, высокие цены на 
товары подталкивают людей к тому, чтобы както ловчить, изворачиваться и 
находить возможности. Большинство стоически вступают на путь экономии за счет 
желудка. Некоторые переходят на использование «жидкой валюты» и натурального 
обмена ее на товар. Это — очень опасный путь, и контрразведка только и ждет 
такого случая, чтобы поймать контрабандиста с поличным и предложить ему 
единственный выход без шума и полюбовно решить вопрос — стать предателем и 
работать на них в качестве агента.
      В мою бытность в Скандинавии на весь мир «прославились» дипломаты из 
северокорейских посольств в Копенгагене, Осло и Стокгольме. Пхеньян объявил 
экономию валюты и практически перестал переводить деньги на содержание 
посольств. Дипломаты были вынуждены приобретать по дипломатической скидке 
спиртное и перепродавать его по городской цене своим контактам. Разница шла на 
выплату зарплаты и поддержание «представительских штанов». Но недолго музыка 
играла, недолго фраер танцевал! Все эти незаконные операции стали предметом 
пристального внимания полиции. Она собрала необходимый компрометирующий 
материал и направила его в свой МИД. Некоторое время спустя все северокорейские 
посольства были закрыты, потому что в них некому было работать. Все дипломаты и 
техсостав были объявлены персонами нон грата и высланы из страны.
      Однажды консул М. Федосеев, сменивший А. Серегина, вошел в приемную 
консульства и попросил меня выехать с ним в город.
      — Ты мне понадобишься, если возникнет необходимость в твоем датском, — 
лаконично бросил он на ходу, садясь в машину.
      — Куда мы едем?
      — В полицию.
      — Чтото случилось?
      — Случилось. — Федосеев выругался и достал из «бардачка» сигарету. — Жену 
завхоза взяли за воровство в магазине. Она сидит в кутузке в Политигордене36.
      Мы молча въехали в мрачный двор полицейского дома, сказали дежурному 
офицеру фамилию комиссара, и он по лабиринтам провел нас к нужному кабинету.
      Комиссар был настроен агрессивно и без предисловий объяснил суть дела, по 
которому он попросил приехать советского консула: госпожа имярек, находясь в 
магазине тканей на Триангеле, вошла в примерочную, намотала на себя кусок 
понравившейся ей материи и пыталась выйти с ней из магазина.
      — Вот вещественное доказательство. — Комиссар полез в ящик стола и 
выбросил на стол метров десять какогото цветастого штапеля.
      Мы покраснели со стыда, и консул высказал предположение, что «возможно, 
возникло какоето недоразумение».
      — Вы думаете, моим ребятам нечего делать, как устраивать провокации 
советским дамочкам из посольства? — оскорбился комиссар. И действительно, 
подумал я, у криминальной полиции своих дел по горло, чтобы отбирать еще хлеб у 
ПЭТ. — Этот кусок материи мы размотали с нее при свидетелях на месте 
преступления.
      — Мы просим прощения за причиненные вам хлопоты, — начал было консул, — и 
готовы извиниться за нашу гражданку…
      — Ладно, — смягчился комиссар, — забирайте ее с собой и что хотите, то с 
ней и делайте.
      Через пять минут в кабинет комиссара ввели заплаканную жену завхоза и 
сдали ее нам на руки под расписку. Она пыталась всю дорогу объяснить, что «не 
помнит, как ее бес попутал», и что она сожалеет о случившемся, а мы молчали. К 
консул