ководству Общества, и под его наблюдением я стал 
делать первые робкие шаги на поприще укрепления дружбы Дании с Советским Союзом.
 Конечно, большинство активистов Общества были коммунистами, но не все. Уже 
тогда мне бросилось в глаза, что средний возраст членов Общества, как и в 
датской компартии, склонялся к шестидесяти годам, что давало пищу для 
размышлений. Конечно, не все симпатизирующие нам в те годы датчане состояли в 
Обществе, но если среди активистов преобладали одни старики и коммунисты, то 
напрашивался вопрос: кто же встанет во главе этой организации через десяток 
лет?
      При мне сменились несколько руководителей Общества. Когда я приехал в 
Копенгаген, правление возглавлял Ингмар Вагнер, но в 1973 году его сменил 
78летний адвокат и общественный деятель Хермуд Ланнунг — можно сказать, 
легендарная личность. Благодаря своему колоссальному опыту и авторитету, он в 
значительной степени способствовал активности этой общественной организации, но 
в силу своего преклонного возраста с трудом уже справлялся со своими 
обязанностями. К тому же Общество было у него не единственной общественной 
нагрузкой.
      Хермуд Ланнунг — ходячая история нашего века. Родился он в семье датского 
помещика на острове Зеландия (впоследствии он будет называть себя «деревенским 
пареньком»), окончил провинциальную гимназию города Соре, которая дала стране 
не одного политического и государственного деятеля. Главной особенностью этого 
датского Кембриджа было то, что уже в начале века там преподавали русский язык. 
Это и определило судьбу Хермуда.
      В начале 1917 года в одной датской газете появляется объявление о том, 
что датской миссии в Петрограде требуется сотрудник со знанием русского языка. 
Студент юридического факультета Копенгагенского университета не раздумывая 
подает заявление в министерство иностранных дел, и в марте 1917 года он уже 
гуляет по улицам революционной русской столицы, представляя, кроме датского МИД,
 также и датский Красный Крест. «Деревенский паренек» из Зеландии становится 
свидетелем исторических событий в России, оказывается в самой гуще политических 
событий. Он закладывал ватой уши от выстрелов «Авроры», видел и слышал Ленина, 
представившего первый декрет советской власти о мире, ходил на Дворцовую 
площадь сразу после взятия Зимнего дворца революционными матросами, солдатами и 
рабочими.
      В 1919 году Дания прерывает отношения с большевистской Россией, и Ланнунг 
возвращается домой. Но уже в 1922 году он появляется в нашей стране снова — на 
этот раз в качестве комиссара миссии норвежского полярного исследователя, 
путешественника и гуманиста Фритьофа Нансена с целью оказания помощи голодающим.
 За два года работы Хермуд Ланнунг исколесил почти всю матушкуРоссию, многое 
там увидел и пережил. В январе 1924 года он оказывается в Москве и как 
представитель нансеновской миссии участвует в похоронах Ленина, сопровождая 
гроб с его телом с Павелецкого вокзала и стоя в почетном карауле в Колонном 
зале рядом с Крупской. Обо всем этом он написал в своей книге «Моя молодость в 
России».
      В Дании Ланнунг вступил в радикальную партию, традиционно занимающую 
пацифистские позиции, и активно участвовал в движении за мир и разоружение. В 
течение двадцати лет Ланнунг неразрывно связан с деятельностью ООН — сначала 
как представитель Дании в ООН, а потом сотрудник ее аппарата на должностях 
председателя различных комитетов и комиссий. За свою неутомимую работу в 
интересах мира он награжден медалью ООН — случай чрезвычайно редкий в практике 
этой международной организации.
      После работы в ООН, не прекращая общественнополитической деятельности, 
Ланнунг открывает в центре Копенгагена свою адвокатскую контору, и вот в этом 
качестве мне посчастливилось застать его в Копенгагене в 1970—1974 годах.
      Хермуд Ланнунг вел тогда дела Инюрколлегии — общественной организации при 
Коллегии адвокатов Советского Союза, созданной для оказания помощи советским 
гражданам, у которых за границей открывалось наследство от умерших 
родственников. Практически во всех странах Европы и Америки Инюрколлегия имела 
своих представителей в лице местной адвокатуры и исправно выколачивала деньги 
изза границы. Наследственная масса в виде твердой валюты, за вычетом гонорара 
и накладных расходов адвокатов, поступала в советскую казну, а наследникам 
выдавался ее эквивалент в рублях — опять же за вычетом налога и стоимости услуг 
Инюрколлегии.
      Консульские учреждения Советского Союза выступали в качестве посредников 
между Инюрколлегией и иностранными адвокатами на местах. В консульском отделе 
посольства мне был сразу передан участок работы по линии Инюрколлегии, и я был 
представлен Хермуду Ланнунгу. Как только в стране открывалось наследство в 
пользу советского гражданина, к нему сразу подключался Хермуд Ланнунг. Он 
сообщал, какие формальности нужно выполнить для реализации того или иного дела,
 — как правило, эти формальности ограничивались сбором и пересылкой в 
консульский отдел различных метрик с доказательствами степени родства 
советского наследника с умершим в Дании наследодателем, я уведомлял об этом 
Инюрколлегию, и та приступала к розыску наследника на обширных территориях 
Советского Союза.
      Дела эти велись годами, но тем не менее большинство их реализовывалось — 
по пятьшесть дел в год, и консульский отдел с гордостью отчитывался о 
пополнении государственной казны энной суммой в валюте.
      X. Ланнунгу уже было под восемьдесят, но выглядел он достаточно бодро, не 
пропускал ни одного приема в посольстве и твердо держал своей сухонькой ручкой 
стакан с джином и тоником. Чувствовалась большая дипломатическая школа! 
Небольшого роста, сухонький, осанистый, с седым чубчик