домике Зорге, так как наибольшую опасность 
представляла передача документов и материалов. Известное опасение Зорге 
вызывало и то обстоятельство, что автомашина Клаузена могла подвергнуться 
досмотру японской полицией, что вообще-то было обычным явлением в городе. К 
дому Зорге Клаузен подъезжал каждый раз по новому маршруту (это стало у него 
даже привычкой). На случай, если его появление было нежелательно, 
устанавливался специальный сигнал. Зорге предупредил Клаузена в первые же дни 
их пребывания в Токио:
 – Если у калитки в сад горит лампочка, в дом не входи. Значит, у меня кто-то 
есть.
 В основном же встречи обуславливались заранее, как правило по телефону.
 Зорге и Вукелич были коллегами-журналистами, и вплоть до развода с Эдит они 
встречались на его квартире. Соблюдать какие-то особые меры предосторожности 
при встречах европейских членов группы необходимости просто не было. В связи с 
этим Зорге сказал:
 – У нас возникли бы дополнительные трудности и пришлось бы терять много 
времени, если бы мы строго придерживались теоретических принципов.
 Встречи же европейцев с японскими агентами были намного сложнее и опаснее, так 
как полиция старалась предотвратить контакты иностранцев с местным населением.
 Поэтому довольно частые встречи с Одзаки и Мияги Зорге брал на себя Они 
происходили в различных ресторанах и кафе города, которые постоянно менялись. 
Находить каждый раз новое место встречи было нелегко.
 Зорге виделся с Одзаки один раз в месяц, когда же международная обстановка 
осложнилась, то и чаще. После нападения Германии на Советский Союз они стали 
встречаться по понедельникам. Одзаки довольно часто заказывал столик в 
ресторане «Азия», который находился в здании управления Юго-Маньчжурской 
железной дороги, здесь же располагалось и бюро Зорге.
 После начала Второй мировой войны наблюдение за иностранцами в Токио было 
усилено. В связи с этим чаще стали встречаться в доме Зорге, считая это менее 
опасным. Хотя неподалеку находилось отделение полиции и дом, вне всяких 
сомнений, был под наблюдением, посещение Одзаки, ведущим газетчиком, своего 
немецкого коллеги было вообще-то вполне нормальным делом. К тому же опасность 
быть подслушанными, что вполне вероятно в общественных заведениях, в его доме 
сводилась до минимума.
 Одзаки и Мияги встречались друг с другом через короткие промежутки времени в 
кафе и закусочных. Позже Мияги стал приходить к Одзаки в дом под благовидным 
предлогом – как учитель рисования его дочери.
 За исключением разве лишь последних месяцев за все девять лет работы группы 
Зорге ни его шаги, ни деятельность всех его соратников не вызывали у японской 
полиции никаких подозрений.
 Основная опасность, которая подстерегала каждого из членов группы, – 
возможность обнаружить компрометирующие материалы в результате случайной или 
повседневной проверки автомашин или негласного обыска в доме.
 Этой опасности более всего был подвержен Клаузен. Чтобы проводить весьма 
частые сеансы радиосвязи с Центром, он, выбирая подходящие места, разъезжал на 
автомашинах с передатчиком, упрятанным в стареньком черном портфеле.
 Судьба его зачастую в буквальном смысле слова висела на волоске. Характерен 
случай, произошедший осенью 1937 года, о котором он рассказал следующее:

 «Поблизости от дома я взял такси и поехал к Вукеличу, из квартиры которого 
намеревался передать в Москву несколько радиограмм. Когда я около трех часов 
дня приехал к нему, то обнаружил пропажу довольно толстого портмоне, который 
был засунут в левый карман брюк. Я выбежал на улицу, но такси уже исчезло. В 
портмоне было 230 японских иен, мое водительское удостоверение с наклеенной 
фотографией и лист бумаги с английским текстом, переданным мне Зорге по 
финансовым вопросам. С него надо было сделать фотокопию. Зашифрованная 
информация по счастливой случайности находилась в моем черном, изрядно 
потрепанном портфеле вместе с рацией. Портмоне, по всей видимости, осталось в 
такси, ибо я отлично помнил, что вынимал его и открывал, когда рассчитывался с 
водителем. Номера такси, конечно, не запомнил. Я не знал, как поступить, затем 
рассказал Вукеличу о потере портмоне с довольно крупной суммой денег и спросил 
его совета. О финансовых расчетах, однако, не заикнулся, опасаясь, что он может 
рассказать об этом Зорге. На следующий день, набравшись храбрости, сообщил о 
своей пропаже в городское бюро находок, назвав содержимое портмоне: немного 
денег, водительское удостоверение и листок бумаги с английским текстом. Но 
портмоне так и не было обнаружено. Я же в течение нескольких дней не мог 
избавиться от страха».

 Одзаки снабжал Зорге информацией чрезвычайной важности, которую он получал в 
правительственных кругах, сообщая о ней только в устной форме. После их 
разговора Зорге составлял донесение, которое Клаузен незамедлительно передавал 
в Москву. Материалы же и документы, попадавшие время от времени в его руки, 
Одзаки отдавал Мияги, который переводил их на английский язык и затем вручал 
Зорге.
 Документы из немецкого посольства Зорге либо фотографировал сам, либо вручал 
на короткое время Вукеличу. Вместе с «одолженными» материалами они при случае 
попадали потом к курьерам.
 Недостаток такого рода работы проявился во время арестов, когда на квартирах 
основных членов группы были обнаружены документы, послужившие основой для 
предъявления им обвинений и начала допросов.
 В теоретическом плане еще одну опасность для группы представляли женщины. 
Находясь уже в тюрьме, Зорге самодовольно признавался в своих записках:
 «Женщины для агентурной деятельности совсем