ыв, 
сопровождавшийся ярким всполохом пламени. Хотя прямого попадания бомбы не было, 
колею все же повредило. Поезд смог продолжить путь только во второй половине 
дня. Больше налетов авиации не было, однако Вуд потерял почти целый день.
 В Базеле пассажиров подвергли таможенному и паспортному контролю сначала немцы,
 а потом и швейцарцы. Хотя Вуд и не терял самообладания, он все же испытывал 
определенный страх, сердце бешено колотилось, а в голове пульсировала мысль: 
«Ведь с тобой материал, который будет стоить тебе головы, если его обнаружат». 
Внешне совершенно спокойный, он небрежно держал смертельно опасный пакет в руке.
 Пограничник, внимательно посмотрев на Вуда, кивнул, разрешив идти.
 На вокзале он поспешил в туалет, разорвал внешний пакет и рассовал свою 
документацию по карманам. Сам пакет сжег, а пепел спустил в унитаз. Взяв такси, 
перебрался через Рейн к Швейцарскому вокзалу, где сел в поезд, шедший на Берн.
 Прибыв к месту назначения, Вуд сначала сдал конверт в посольстве, после чего 
позвонил Брауну. Встретились через два часа за кружкой пива, доктор сообщил ему,
 что американцы ждут его уже давно и готовы принять вечером. Мейер встретит его 
на своей автомашине, английском «триумфе», в половине двенадцатого ночи на 
мосту Кирхенфельд, идущем через Аару.
 Поскольку на мосту будет темно, условились, что на переднем бампере 
остановившейся автомашины загорится синяя лампочка. Вуд выскочил из укрытия и 
сел в машину.
 – Я очень рад, что вам удалось снова сюда выбраться, – приветствовал его Мейер.
 – Встретимся у Даллеса, но пойдем туда поодиночке.
 Подъехав к пешеходной тропинке, он высадил Вуда, объяснив ему, как пройти к 
нужному дому через сады. Сам же уехал и зашел позже в дом с другой стороны.
 Войдя в кабинет Даллеса, Вуд достал свои трофеи. Немецкая миссия в Дублине, 
используя нелегальный радиопередатчик, устраивала радиопомехи, сбивавшие 
корабли союзников с курса. После протеста госдепартамента ирландская полиция 
конфисковала важнейшие детали передатчика, вынудив его замолчать. Вуд 
представил телеграмму, в которой немецкий посланник запрашивал необходимые 
запчасти, которые предполагалось доставить контрабандным путем.
 Парижский посол Абетц направил в Берлин план, разработанный Лавалем, по 
которому родственники людей, перешедших к Де Голлю, подлежали аресту и даже 
расстрелу в целях устрашения участников движения Сопротивления.
 Немецкий посол из Мадрида докладывал:
 – Корабли с грузом апельсинов будут по-прежнему отправляться в соответствии с 
планом.
 Буду удалось установить, что Франко, в нарушение договоренностей с союзниками, 
продает Германии вольфрам, упакованный в ящики из-под апельсинов.
 Перед самым отъездом Вуда из Берлина поступило сообщение от немецкого посла в 
Буэнос-Айресе о том, что из американского атлантического порта в ближайшее 
время в Европу выйдет большой конвой кораблей.
 Это было очень своевременное извещение, план выхода конвоя в море изменили, и 
запланированные атаки немецких подводных лодок сорваны. За нелегальный экспорт 
вольфрама на Испанию было наложено эмбарго в поставках нефти.
 Вуд предложил присылать в период между поездками небольшие безобидные 
посылочки с закодированными сообщениями на адрес «шурина» доктора Брауна в 
Цюрих. Систему кодирования он придумал сам во время вагнеровского концерта в 
Берлине, будучи страстным любителем музыки.
 Чтобы оповестить, дошли ли сведения до адресата, можно было бы, по его мнению, 
высылать ему от лица этого шурина продовольственные посылочки с рыбными 
консервами, маслом, кофе и другими продуктами. Кофе класть только тогда, когда 
информация получена.
 Перед уходом Вуд попросил две вещи: небольшой фотоаппарат с высокой 
разрешающей способностью и оружие.
 – Фотографирование документов сэкономило бы уйму времени, – сказал он. – Я мог 
бы пересылать вам непроявленные пленки или привозить их сам.
 Мейер смог передать ему фотоаппарат уже на следующий день, но иметь оружие 
отсоветовал, так как в случае ареста оно явилось бы отягчающим обстоятельством.
 – Впрочем, – рассмеялся Вуд, когда они пожали друг другу руки на прощание, – я 
могу обзавестись пистолетом и в Германии. Весь вермахт я из него не перестреляю,
 но он нужен мне на крайний случай – для себя самого.
 За всю зиму только в двух продовольственных посылочках от «шурина» доктора 
Брауна кофе не было вложено.
 Буду удалось восстановить отношения со старым другом, вместе с которым они 
работали в Испании и который теперь был курьером. (В министерском аппарате 
имелись люди, настроенные против нацистов, но не рисковавшие что-либо 
предпринять. Некоторые даже подчеркивали свою некоторую оппозиционность, однако 
правая рука у них не знала, что делает левая. Тем не менее и от них была 
определенная польза.) Курьер, например, согласился передавать иногда приветы 
цюрихскому «шурину».
 Вуд воспользовался и услугами вышедшего на пенсию по возрасту коллеги, который 
перебрался на жительство в небольшой домик в Форарльбергских Альпах у 
Боденского озера. Его звали Вернер, и он ухитрялся переправлять почту в 
Швейцарию, не интересуясь ее содержанием и предназначением. В штормовые дни 
конца войны он даже предоставил Вуду убежище.
 Однажды Вуд ухитрился переправить в Цюрих микрофильмы, спрятав их в корпус 
наручных часов. В то время отремонтировать испортившиеся часы в Германии было 
практически невозможно, так что его просьба к одному из курьеров передать их 
«шурину» для ремонта была вполне убедительной.
 Вашингтон и Лондон интересовались объемом производства военной продукции, 
чтобы оценить