Окинава-Гуам. 

22 июля было полнолуние. При благоприятных условиях для атаки как в дневное, 
так и в ночное время мы направились к линии коммуникаций Лейте-Гуам. Луна 
постепенно убывала, шансы на проведение атаки исчезали, и я молил бога дать нам 
такую возможность. 

27 июля в соответствии с приказом мы подошли к линии коммуникации противника 
Гуам-Лейте и направились вдоль ее на запад. 28 июля в 5 час. 30 мин. с помощью 
радиолокационной станции был обнаружен самолет и мы немедленно погрузились. 
Надо сказать, что к этому времени наше радиолокационное оборудование было 
значительно совершеннее, и мы больше не боялись быть застигнутыми врасплох 
авиацией противника. 

В 14 часов мы подвсплыли на перископную глубину и, к моей огромной радости, 
обнаружили медленно приближающееся трехмачтовое судно. Оно оказалось большим 
танкером. Наконец-то мы были лицом к лицу с неуловимым противником, который, 
судя по всему, не подозревал о нашем присутствии. В то время как мы вели 
наблюдение за танкером, в пределах видимости появился эскадренный миноносец, 
что значительно усложняло дело. Мы погрузились, для того чтобы подойти ближе, и 
я отдал два приказа: Водителям торпед приготовиться к атаке! Приготовить к 
стрельбе все торпедные аппараты! Наши шумопеленгаторы действовали неважно, было 
бы неразумно с нашей стороны подходить к противнику на дистанцию торпедного 
залпа, не зная, где находился эскадренный миноносец. Исходя из сложившейся 
обстановки, я решил использовать человекоторпеды и отдал приказ: Первая и 
вторая торпеды приготовиться! Водитель первой торпеды несколько замешкался, 
поэтому я решил выпустить вначале вторую. По телефону я сообщил обоим водителям 
курс и скорость противника. В 14 час. 31 мин. водитель торпеды #2 запустил 
двигатель и доложил о своей готовности к выпуску. Вслед за этим я отдал приказ 
об ее выпуске. Последнее крепление было отдано и торпеда понеслась к вражескому 
танкеру. Десять минут спустя была готова к выпуску торпеда #1. Ее водитель 
крикнул: Да здравствует император!, и она отделилась от лодки. Обе торпеды, 
казалось, шли хорошо. Проносился обычный для южных морей шквал, но мы все же 
могли видеть танкер. Долго не было слышно взрывов. С беспокойством я продолжал 
наблюдать в перископ. Наконец танкер исчез из поля зрения. Спустя около 50 мин. 
после выпуска торпеды #2 послышался первый взрыв, а через десять минут - второй.
 Мы всплыли, но налетевший новый шквал окутал все вокруг, лишая возможности 
что-либо увидеть. Мы думали о людях, которые еще недавно находились вместе с 
нами, мы помолились о них и пожелали им счастья на том свете. 

Шел уже десятый день, как мы вышли из Куре, и наши запасы свежих овощей 
кончились. Осталось несколько головок лука, в остальном же с утра до вечера 
приходилось довольствоваться консервированными продуктами, которые нам 
осточертели, особенно консервированный сладкий картофель, вкус которого 
оставлял желать много лучшего. Продолжая поиск противника, мы направились к 
узлу пересечения его коммуникаций между Лейте-Гуам и Палау-Окинава. 

29 июля весь день погода была преимущественно плохой, но без шторма, поэтому мы 
продолжали следовать к цели в надводном положении. Теперь мы полностью 
полагались на наши четыре больших бинокля и радиолокационные станции и верили, 
что обнаружим противника до того, как он обнаружит нас. Мы опасались только 
подводных лодок противника в условиях хорошей видимости. Как экипаж нашей лодки,
 так и вооружение ее были первоклассными. Если бы японские лодки имели 
радиолокаторы два года тому назад, мы не понесли бы таких больших потерь. 

Я полагал, что мы сможем продолжать следовать в надводном положении, но 
видимость ухудшилась, и к 19 час. она почти равнялась нулю. Мы погрузились, 
решив обождать восхода луны, которая должна была появиться в 22 часа. После 
погружения ко мне подошел механик лодки и спросил, как долго мы намереваемся 
пробыть под водой. Ему необходимо было сделать кое-какой мелкий ремонт, который 
в условиях надводного положения при непрерывном ходе провести не представлялось 
возможности. Он был очень обрадован, узнав, что имеет для этого около двух 
часов. 

Отдав приказ разбудить меня в 22 час. 30 мин., я пошел отдохнуть в 
кают-компанию. Лодка со скоростью 2 узлов двигалась в западном направлении. В 
тускло освещенной лодке ничто не нарушало тишины, за исключением слабых звуков 
работающей установки для кондиционирования воздуха, да характерных звуков при 
движении горизонтальных и вертикальных рулей. Две трети личного состава лодки 
отдыхало. Люди спали совершенно голыми на койках, на торпедах и на мешках с 
рисом. Остальная часть личного состава несла вахту или была занята на ремонте в 
дизельном отсеке. На лодке развелось очень много крыс. Они были настоящим 
бедствием, от которого невозможно избавиться. Крысы возились у камбуза, их 
возня раздражала. В 22 часа 30 мин. старшина, стоявший на вахте, разбудил меня, 
доложив, что все в порядке. Я одел форму, зашел в корабельную молельню и затем 
поднялся в рубку. У вахтенного офицера небыло ничего нового для доклада. Мне 
захотелось поднять перископ и осмотреться. Я отдал приказ: Личному составу 
заступить на вахту для действий в ночных условиях! Мои глаза начали привыкать к 
темноте. Я отдал новый приказ: Глубина погружения 18 м! Скорость лодки была 
увеличена до 3 узлов.