повреждения и приступила к ремонту. 

Включили компрессор воздуха высокого давления. В корпусе лодки было обнаружено 
много пробоин. Для того, чтобы удобнее было осматривать корпус лодки с верхней 
палубы, приходилось снимать некоторые листы надстройки. Во время этих работ на 
мостик поднялся главный механик и сообщил, что при наличии обнаруженных 
повреждений трудно будет возвратиться в Рабаул, а потом спросил, не лучше ли 
нам высадиться на берег? Большой крен лодки имеет огромный психологический 
эффект, и я знал, что команда уже пережила его после последней атаки 
бомбардировщиков. Я объяснил обстановку главному механику и сказал: Лодка 
получила очень серьезные повреждения, но это еще не значит, что она вышла из 
строя. Я уверен, что мы сможем возвратиться в Рабаул, после того как закончим 
необходимый ремонт. Я твердо намерен довести его до конца, даже если мы 
подвергнемся атаке противника. Уверенность, с какой я произнес эти слова, еще 
больше укрепила мою решимость. 

Воспользовавшись свободной минутой, я спустился вниз, чтобы навестить командира 
в его каюте. Его лицо вследствие большой потери крови было смертельно бледным, 
он был в полубессознательном состоянии. Если мне суждено так умереть, то лучше 
пуля прикончила бы меня сразу, - сказал он. Я сообщил ему, что попробую с 
наступлением прилива и после пробного погружения уйти отсюда до рассвета, даже 
если ремонт не будет окончен. На это он заметил, что лучше было бы провести 
весь следующий день на месте и полностью убедиться, что лодка действительно 
годна к плаванию. 

И хотя все мы желали как можно скорее возвратиться в базу, учтя совет командира,
 я пришел к заключению, что лучше провести день на грунте, убедиться в 
мореходности лодки и дать возможность личному составу отдохнуть. 

Усилиями команды заделывалась одна пробоина за другой. При ремонте 
использовались только тряпки, деревянные клинья и заглушки. Этого было 
достаточно, чтобы после заделки всех пробоин лодка могла погрузиться. Но 
пробоин было очень много, некоторые достигали 26 см в диаметре и заделывались с 
помощью заплат, большинство же имели диаметр около 5 см, и потребовалось много 
времени, чтобы изготовить для них деревянные заглушки. Первая партия 
приготовленных заглушек была быстро израсходована. При осмотре повреждений с 
палубы была обнаружена пробоина в главной цистерне левого борта диаметром 10 см,
 других повреждений цистерн не было. На кормовой части палубы было 
нагромождение контейнеров с рисом, казалось, что вражеская бомба взорвалась как 
раз над ними. 

Личный состав десантного катера очень удивился, заметив лодку, выбросившуюся на 
пляж, поскольку полагали, что она была потоплена. Катер подошел к борту. Мы 
попросили принять боезапасы, медикаменты и продовольствие, оставшиеся еще на 
подводной лодке, а также двух раненых. Я сказал командиру, что мы не имеем 
возможности организовать за ним надлежащий медицинский уход на лодке, и, 
поскольку обратный переход в Рабаул будет опасным, предложил перенести его на 
берег, но он категорически отказался. Тела двух убитых, раненые и некоторое 
количество боеприпасов были переправлены на десантный катер, и он отошел, 
провожаемый взглядами команды лодки. 

Затем прибыли еще 4 десантных катера, которые приняли с лодки остальной груз 
оружия, боезапасов и продовольствия. Наша задача, таким образом, была выполнена.
 Офицер с десантного катера пожал мне руку и пожелал спокойного плавания до 
Рабаула. Наконец начался прилив, и к полночи лодка, носовая часть которой была 
обнажена так, что видны были крышки торпедных аппаратов, оказалась по 
ватерлинию в воде. Из воздушной магистрали низкого давления в лодку был пущен 
воздух, чтобы установить, не осталось ли еще незаделанных пробоин. Были 
проверены результаты аварийного ремонта, законченного практически к началу 
прилива. Баллоны воздуха высокого давления были наполнены, аккумуляторы 
заряжены, и лодка снова была в порядке. Теперь можно было попытаться сняться с 
мели. Включили моторы на полный ход назад, но лодка не двигалась, вероятно она 
зарылась довольно глубоко в песок. Тогда я попытался раскачать лодку, заставив 
команду перебегать с одного борта на другой, моторы продолжали работать на 
полную мощность, посылая струю от винтов под днище лодки. Такая мера постепенно 
вызвала покачивание корпуса лодки и освободила ее от грунта. Я приказал 
запустить дизели, дал полный ход назад, и лодка, наконец, сдвинулась с места. 
Команда ликовала, выражая криками свое одобрение и выбегая на мостик с 
поздравлениями. 

На рассвете мы погрузились, однако вопреки нашим предположениям плавание 
оказалось не столь спокойным. Мы легли на грунт на глубине 36 м. Дно, вероятно, 
было неровным, поскольку образовался дифферент 15°. Вода не просачивалась через 
недавно заделанные пробоины, однако в каждом отсеке я поставил наблюдателей, 
чтобы следить за возможным поступлением воды. Личный состав, свободный от вахты,
 получил заслуженный отдых. Шатаясь от усталости, я прошелся по лодке, 
осматривая каждый отсек, и обнаружил, что уровень в водомерном стекле одной из 
дифферентных цистерн постепенно поднимался. Несомненно, где-то осталась 
незаделанной пробоина, розыск которой пришлось оставить до возвращения в Рабаул,
 где судоремонтники базы могли произвести детальный осмотр лодки. Я очень устал