командовании Республиканской армии, проведена мобилизация и созданы первые 
части регулярной Республиканской армии, и советовал нам как можно скорее 
изучить испанский язык, потому что некоторым из нас, видимо, придется работать 
в созданных теперь частях Республиканской армии. А пока нам всем надо ехать в 
глубь страны — в Альбасете, центр формирования интернациональных бригад, 
который находится в 150 километрах от Валенсии.
Через несколько часов мы прибываем в Альбасете — город примерно такой же 
величины, как Фигерас. Анархистов здесь не видно. Мало их было и в Валенсии. 
Здесь, как и в Валенсии, виднеются разрушения.
Месяц назад было два налета фашистской авиации. На-улицах звучит речь всех 
народов.
В городе находится штаб интернациональных бригад и госпиталь. Отсюда 
интернациональные бригады: поддерживают связь со всем остальным миром.
Километрах в пятнадцати от города в сосновом бору разбит лагерь запасных частей 
интернациональных, бригад. Тут находятся только что прибывшие, ожидающие 
отправки на фронт, и отдыхают вернувшиеся из госпиталя раненые, которые еще не 
могут вернуться в строй.
Несколько дней, пока нас еще не зачислили в армию, мы остаемся в Альбасете, где 
имеются небольшие казармы. Здесь царит образцовый военный порядок. В 
определенное время все строем идут в столовую и так же возвращаются назад. Из 
казармы можно выйти только с разрешения и на определенное время. Свободное 
время используется, главным образом, для изучения испанского языка. Когда идешь 
по улицам, то видишь, что республика никаких особенных экономических трудностей 
еще не испытывает. Разных продуктов и текстильных товаров-в магазинах 
достаточно, цены тоже нормальные.. Если в Париже за обед приходилось платить от 
10 до 15 франков, то здесь он стоит в столовой три-четыре пезеты, а по 
официальному курсу — один франк равен 0,54 пезеты. По своему золотому запасу 
Испания среди капиталистических стран занимает четвертое место.. Это дает 
возможность правительству республиканской Испании, которое признано законным, 
без всяких трудностей производить платежи по внешне-торговым, операциям. Курс 
пезеты не снизился. Солдаты Республиканской армии получают на фронте 10 пезет в 
день, а в тылу — 6. Питание хорошее. В Альбасете начались первые знакомства. 
Там я встретил латыша Теллера (Артмана) из Москвы и врача Бахраха (Кубу).
В Альбасетских казармах я познакомился с Ароном Таубе, единственным сыном 
таллинского текстильного фабриканта. Он оставил семью, отца со всеми его 
фабриками и. уехал в Испанию сражаться с фашизмом.
Ему двадцать шесть лет, он учился в парижском и берлинском университетах, 
свободно владеет русским, немецким, французским и испанским языками — вообще 
всесторонне образованный человек. В бою у реки Харамы, на Мадридском фронте, 
Арон был ранен. Он только что вышел из госпиталя и собирается после отдыха 
вернуться на фронт. С ним очень интересно поговорить о перспективах 
международного положения, о военной обстановке в Испании, о литературе и других 
вопросах. Арон среднего роста, с круглым приятным лицом, у него неторопливые, 
робкие движения, вначале он производит впечатление заурядного, хорошо 
воспитанного интеллигента. Но в разговоре он как бы оттаивает, его глаза и лицо 
начинают излучать теплоту. Когда я спрашиваю его, принимал ли он участие в 
революционном движении у себя на родине, он отвечает:
— Я этого никак не мог из-за своего социального положения, мне всегда казалось, 
что рабочие смотрят на меня подозрительно и не доверяют мне, когда я пытаюсь 
приблизиться к ним. Словами трудно доказать свое убеждение. Я решил завоевать 
доверие к себе и право прямо смотреть рабочим в глаза здесь, где нужно доказать 
свои убеждения делом, а может даже и ценою жизни.
Вскоре он опять уехал на фронт. Некоторое время мы переписывались, но потом я 
перестал получать от него письма и уже больше ничего не слышал о нем. Видимо, 
он и отдал жизнь за свое убеждение, за право прямо смотреть рабочим в глаза.
В лагере я познакомился с бывшим белогвардейским офицером Ивановым. Он родился 
и вырос в Орджоникидзе. Ему было всего лишь двадцать лет, когда он окончил 
офицерское училище в деникинской армии. После разгрома Деникина он пятнадцать 
лет работал рабочим на каком-то парижском заводе. В Испании он уже шесть 
месяцев. Был ранен в руку, теперь вышел из госпиталя, но рука еще не обрела 
прежней силы подвижности. Пока он руководит в лагере стрелковой подготовкой и 
учит солдат обращаться с разными видами пехотного оружия. Он сильно тоскует
по своей родине и вечерами с восторгом говорит о том,, что нигде на свете нет 
места красивее Орджоникидзе — Дзауджикау у подножья Кавказских гор.
— Какие просторные поля и луга, какие красивые леса и горы, а над всем этим 
Казбек! — восхищается он. — Тут, в Испании, все только в миниатюре. Тут и горы 
не горы, и реки не реки, и леса не леса. Река, а воды в ней только чуть-чуть, 
на самом дне, или вот лес, да разве это деревья? — показывает он на мелкие 
испанские сосенки, между которыми мы ходим.
Он не единственный из бывших белогвардейцев, желающих в Испании завоевать себе 
право вернуться на родину. Он рассказывает об одном бывшем полковнике, который 
теперь воюет в республиканской Испании рядовым пулеметчиком и говорит, что 
здесь он искупит свою вину перед народом. Он или падет на поле боя, или 
добьется права вернуться на Родину, где живет его сын, который работает 
инженером на советском заводе.
Неожиданно здесь я встречаю даже двух рижан — товарища Гинзбурга и товарища 
Карла Розенберга (Кулия). Последнего я, правда, вижу впервые, но, как оказалось,
 знал о нем очень много.
18 октября 1929 года, когда меня, во время всеобщей забастовки в Риге, 
арестовали и через несколько дней отправили из охранки в Центральную тюрьму, я