поляки и представители других национальностей.
Солнце уже зашло за Пиренеи. Темнело. Мы начали переход.
Пиренейские горы не очень высоки. Здесь нет глубоких ущелий и скалистых обрывов.
 Но зато холмы и крутые горные склоны заросли густыми колючими кустарниками. 
Очень, много оврагов, родников и небольших речек с крутыми каменистыми берегами.

Мы карабкались вверх и спускались вниз, пробирались по кустам, которые нас 
страшно царапали, петляли направо и налево. Несколько раз переходили вброд 
горные речки или потоки, с трудом удерживались на скользких камнях, рискуя 
упасть в воду. Через каждый час мы останавливались минут на десять передохнуть. 
Садились там же, где останавливались, чтобы не нарушать порядок марша. Все 
время казалось, что мы главным образом поднимаемся вверх, но у меня после 
нескольких часов перехода возникло такое чувство, что наш проводник 
окончательно заблудился и все время петляет, безуспешно пытаясь найти дорогу. 
Ведь мы шли в ночной мгле, без всякой дороги или тропы. Я все же никому о своих 
опасениях не сказал, ибо что бы это дало. Бели проводник в самом деле 
заблудился, то нечего его беспокоить излишними расспросами, а нужно дать ему 
возможность спокойно найти правильную дорогу. Мы шли всю ночь. К утру кустов 
стало меньше. Начали попадаться уже более ровные места. Уже было совсем светло, 
когда мы вышли на небольшую лужайку. После обычного «стоп» мы сели. Затем 
получили по цепи разрешение закурить. Мы были в Испании.
Еще через полчаса мы пришли к какой-то пастушьей хижине. Там нас ждал горячий 
кофе. Вспоминая этот переход, я до сих пор не могу надивиться способности 
нашего проводника ориентироваться. Выпив с нами кофе, он, простившись, пошел 
обратно. Мы начали спускаться вниз. Тут уже не было столько камней, не было и 
таких неприятно колючих кустов.
В Альбасете
Часов в десять утра мы, окончательно уставшие, пришли в какую-то деревню. Там 
мы сели в автобус и через час приехали в каталонский городок Фигерас, где 
оставались два дня. 
В городке много молодых людей. Почти у всех на боку пистолеты, у некоторых даже 
по два — на каждом боку по одному. Одеты они в черные спортивные блузы с 
черно-красными галстуками, повязанными, как у наших пионеров. Они прогуливались 
кучками по городу или сидели в ресторанах за столиками, уставленными разными 
напитками, и болтали с девушками. Столики стояли прямо на тротуаре перед 
рестораном.
Хотя война идет уже восемь месяцев, в городке не видно никаких ее признаков. 
Тут все только «играют» в войну. Кажется, в город прибыла на маневры крупная 
воинская часть, весь состав получил увольнение в город, а офицеры куда-то 
исчезли. Несмотря на то что существует единый фронт, тут многие, видимо, не 
забывают слов вождя барселонских анархистов Гарсиа Оливера, сказанные им в 
начале фашистского наступления руководителю социалистической партии Коморере 
после того, как Каталонская социалистическая партия объединилась с 
коммунистами: «Я знаю, вы хотите отстранить нас, точно так, как русские 
большевики отстранили своих анархистов. Но это вам не удастся». На каждом шагу 
видно, что анархисты думают больше о том, как бы их не оттеснили, чем о войне с 
фашистами.
Прогуливаясь по городку, мы охотно пьем излюбленный здесь «наранхад» или 
«лимонад». Из апельсина или лимона выжимается сок, его наливают в стакан, 
прибавляют воды со льдом, к лимонному соку — еще несколько ложек сахару. Обычно 
этот напиток тянут через соломинку. В жаркие дни он куда приятнее вина, которое 
здесь обычно подается к обеду.
Через три дня мы выехали в Барселону, а потом дальше, в Валенсию. Барселона 
своими прямыми улицами и красивыми бульварами напоминает Ригу или Ленинград. В 
то время там уже была построена линия метро протяженностью в 10 километров. 
Город лежит в равнине у самого моря. Сразу за городом поднимаются Каталонские 
горы.
Из Барселоны в Валенсию мы ехали днем. За Тортосой приморская низменность 
расширяется. Видны большие апельсиновые и лимонные плантации. Урожай с 
апельсиновых плантаций снимают главным образом в январе и феврале. В том году 
он был очень богатый. Но война нарушила экспорт, поэтому цены на апельсины на 
местном рынке необыкновенно низки. Фрукты предлагают на всех станциях.
На одной из станций к нам в вагон входит мальчик с полной корзинкой очень 
красивых крупных апельсинов. Я подаю ему пезету и говорю: «Para todo» (на все 
деньги - исп.). Мальчик торопливо высыпает ко мне на сиденье все содержимое 
своей корзинки и, взяв пезету, счастливый, убегает. У меня сегодня день 
рождения — мне исполняется тридцать четыре года. Я угощаю — предлагаю всем 
апельсины и прошу есть сколько хочется. Мне только жаль, что мой сынишка не 
может отведать эти прекрасные фрукты.
Валенсия приблизительно такой же величины, как Рига. Она находится на самом 
берегу моря. Река Турия (Гвадалавяра) делит ее на две части. Турия не шире 
нашей Лиелупе у Елгавы. Центр города, ее главная часть, расположен на левом 
берегу реки. Вокруг Валенсии простирается равнина с апельсиновыми и лимонными 
плантациями, рисовыми полями. Температура здесь никогда не бывает ниже одного 
градуса мороза, в парках и на улицах постоянно зеленеют пальмы и кактусы.
В городе видны разрушенные дома — следы налетов фашистской авиации.
В Валенсии мы посетили Центральный Комитет Коммунистической партии Испании. В 
его Иностранном отделе нас принял товарищ Эрколи (Пальмиро Тольятти). Он 
коротко проинформировал нас о политическом положении, о задачах и особенностях 
единого фронта. Он напомнил нам, что уже достигнуто соглашение о едином