Прейкшасом.
Мы оба превратились в чехословацких учителей, вздумавших путешествовать по 
Советскому Союзу и Скандинавии. Так нам нужно было доехать до Копенгагена. Там 
мы по определенному адресу и паролю должны были в какой-то табачной лавке 
связаться с датскими товарищами. Они должны были снабдить нас паспортами, по 
которым нельзя будет узнать, что мы когда-то были в Советском Союзе.
Побыв день в Ленинграде, мы 16 марта выехали в Финляндию. До Мальме (в Швеции) 
вместе с нами должен был ехать еще какой-то немецкий товарищ, по профессии 
садовник. Финские пограничники багаж наш не проверяли (у каждого из нас было 
только по небольшому чемодану, притом почти пустому). Видимо, они поверили, что 
мы в самом деле экскурсанты из Чехословакии.
В Хельсинки мы, пообедав на вокзале, отправились осматривать город. Нам нужно 
было» еще кое-что приобрести, чтобы по содержанию наших чемоданов видно было, 
что мы чехословацкие туристы. В тот же день вечером мы отплыли на пароходике в 
Стокгольм.
Утром мы уже были в Стокгольме. Довольные, что поезд в Мальме отходит только 
вечером, мы весь день бродили по шведской столице.
Вечером мы поездом отправились дальше. В наше купе вошел какой-то пожилой, 
очень словоохотливый швед и завел с нашим немецким товарищем беседу на немецком 
языке. Товарищ Прейкшас говорил только по-русски, а я понимал немного 
по-немецки.
Притворившись спящим, я прислушивался к их беседе. Некоторое время разговор шел 
о садоводстве. Оказалось, что швед — бывший сельский учитель, теперь он 
пенсионер и очень интересуется садоводством. Часто упоминалось имя Мичурина. Но 
вдруг наш шведский спутник спросил:
— А эти двое ваши знакомые?
— Не знакомые, но мы вместе едем из Ленинграда. Они едут в Копенгаген. — И, не 
думая ничего плохого, товарищ наш добавил: — Они чешские учителя, ездили с 
экскурсией в Советский Союз, на обратном пути решили посмотреть скандинавские 
страны.
— Да что вы говорите? Чехи! — воскликнул швед. — Ведь я до войны целых пять лет 
прожил в Чехии Должен сказать, что на свете нет более порядочный прилежных и 
гостеприимных людей, чем чехи. Я непременно с ними поговорю. Уже много лет не 
приходилось встречать чехов.
Так он некоторое время не переставал хвалить чехов, говоря все громче, надеясь, 
видимо, разбудить кого-нибудь из нас. Я, разумеется, был готов спать целых 
двадцать четыре часа подряд, но что делать, если проснется Казис, который на 
самом деле спал. Что делать, если этот болтливый швед тоже едет в Мальме и нам 
волей-неволей придется проснуться?
Опасения мои оказались напрасными. Через несколько часов наш разговорчивый 
спутник вышел.
В Мальме мы приехали утром. Немецкий товарищ сошел. Поезд, шедший в Копенгаген, 
въехал на большой паром. Он переправил нас через Эресунский, или Зундский, 
пролив, ширина которого равна двадцати километрам. Через час с лишним мы были в 
Копенгагене.
Мы остановились в гостинице с кичливым названием «Кёниг Фридрих отель», привели 
себя после дороги немного в порядок и отправились отыскивать нужную нам 
табачную лавку. Мы сразу нашли ее, нем когда я, войдя в лавку, сказал пароль, 
продавец, маленький, щуплый брюнет средних лет, взглянул на меня, но на пароль 
не ответил. Мы ушли, думая, что «настоящий» продавец вышел. Когда мы через 
несколько часов явились снова, в лавке стоял тот же продавец и опять не ответил 
на пароль. Нам опять ничего другого не оставалось, как уйти.
Вечером мы решили, что завтра утром я зайду в табачную лавку один, а Казне 
останется на улице. Если там окажется ловушка, то попадусь хотя бы только я 
один.
На другое утро в табачной лавке стоял тот же продавец. Оказалось, что мне нужно 
было войти одному, но я позабыл об этой подробности.
На завтра нам назначили свидание в каком-то ресторане. В этот день у нас была 
еще одна большая радость. Мы прочли в немецкой газете о блестящей победе 
республиканских войск под Гвадалахарой.
Утром мы получили от датских товарищей заграничные паспорта и сразу же 
отправились в кассу агентства воздушного сообщения, приобрели билеты, чтобы 23 
марта в десять часов вылететь в Амстердам.
Никому из нас еще никогда не приходилось летать, поэтому несколько 
обеспокоенные тем, как мы будем чувствовать себя в воздухе, мы не позавтракали. 
Однако полет нам понравился, мы чувствовали себя прекрасно и решили в 
Амстердаме приобрести билеты, чтобы и дальше следовать самолетом. В Амстердаме 
самолет стоял полчаса. Выйдя из него, мы должны были сдать наши паспорта для 
визирования. Уже через полтора часа мы будем в Париже. Мы осматривали 
амстердамский аэродром и радовались своему удачному путешествию.
Но вот — о, ужас! — надо идти получать паспорта, а я в волнении никак не могу 
вспомнить свою фамилию по новому паспорту. Это была какая-то трудно 
выговариваемая фамилия, я и теперь не помню ее.
Окончательно расстроенный, спрашиваю Казиса:
— Послушай, ты не помнишь, как меня зовут? Его тоже расстроило неожиданное 
затруднение и он начал ругать меня.
— Мне больше думать не о чем, как о твоей фамилии! Достаточно, что я помню свою.

Тем временем у окошка начали выдавать пассажирам паспорта. До отлета оставалось 
неполных десять минут. Пассажиры, получившие свои паспорта, направились к