ые лавки, они сходят за простые дома, о них забывает даже «бюро для 
туристов», в них живут обыкновенные люди, в дворцах с колоннами, в дворцах, 
облепленных мраморными раковинами, в дворцах с нимфами и с фонтанами, живут 
просто, когда нужно – глотают касторку, когда нужно – кричат на прислугу: 
«Почем сегодня телятина?» Университет Саламанки столь великолепен, что трудно 
понять: как же в нем люди изучают патологию или гражданское право? Он создан 
для любования. Да, Саламанка – город поэтов!..
      В «Гранд-отеле» выставка старинных безделушек, обед из десяти блюд, 
изысканные лакеи и чарльстон. Кто после этого скажет, что Испания отсталая 
страна? Это край довольства и неги. Большая площадь все шумит, кружится, поет…
      Любители гор могут поехать в Пенья-де-Франсию – это под боком. Прекрасное 
шоссе. Сто километров. Вот и перевал!.. Перед глазами ад, попытка природы 
передать все то жестокое и злое, что мучит иногда человека в бессонницу. Крутой 
спуск в голое, пустое ущелье. Кругом горы – ни деревьев, ни травы. Человека 
здесь никто не услышит. Куда же идет эта широкая дорога?.. Может быть, в 
«убежище» для снобических туристов, которые [23] ищут уединения?.. Может быть, 
попросту в преисподнюю?.. Еще несколько километров. Лачуги. Здесь кто-то живет…
      Дорога идет в край, именуемый Лас-Урдесом. Испанцы нехотя, с явным 
замешательством произносят это имя. Очевидно, Лас-Урдес никак не вяжется ни с 
небоскребами на Гран Виа, ни с тирадами кортесов. Но из песни слова не 
выкинешь: Лас-Урдес – Испания. Это восемнадцать деревень провинции Касерес, на 
границе с провинцией Саламанка. Еще несколько лет тому назад мало кто знал о 
существовании Лас-Урдеса – не было ни одной проезжей дороги, которая соединяла 
бы этот край с Испанией. Исследователи отправлялись туда, как в Центральную 
Африку. Люди в Лас-Урдесе тихо умирали от голода и болезней. Их стоны не 
доходили до соседней Саламанки. Это хилые и нищие люди, следовательно, ими не 
интересовались ни сборщики податей, ни воинские начальники. На беду, король в 
поисках «народной любви» решил посетить Лас-Урдес: так подают копейку калеке. 
Лошадь короля, перевалив горы, печально заржала. Когда король увидал неведомых 
верноподданных, он тоже печально вздохнул: предстояла ночь в аду. Королю негде 
было переночевать, как бездомному бродяге. Он не решился зайти в вонючие темные 
норы. Для него разбили палатку на кладбище – кладбище показалось королю самым 
жилым местом в Лас-Урдесе. Вероятно, он был прав.
      После королевского визита в Мадриде заговорили о Лас-Урдесе. Образовалось 
«Общество покровительства Лас-Урдеса», со статутом столь же благородным, как и 
«Общество покровительства животным». Провели дорогу. Над деревнями, немного в 
стороне от них, предпочтительно на вышке, чтобы избежать чересчур зловещего 
соседства, построили красивые белые домики: для учителя, для священника, для 
доктора. Крестьяне ютятся по-прежнему в темных землянках, спят вповалку, один 
согревая другого, без тепла, без воздуха, без света. Но над ними – несколько 
вполне европейских домов и вывеска «Общество покровительства Лас-Урдеса». Так, 
наверное, ведут себя белые в захолустьях Африки.
      Две трети населения Лас-Урдеса отмечены признаками дегенерации. Среди них 
много зобастых. Они отличаются малым ростом и слабостью. Дети развиваются 
медленно: десятилетним никак нельзя дать больше [24] четырех-пяти лет. Половая 
зрелость у женщин наступает часто лишь в двадцать лет. Потом они сразу старятся.
 Здесь нет ни юношей, ни людей среднего возраста – дети и старики. Детей очень 
много, босые, полураздетые на холоде. Вот девочка тащит новорожденного со 
скрюченными полиловевшими ногами. Умрет?.. Через год будет новый…
      Наверху в белом домике доктор. Он может изучать здесь все виды 
дегенерации. Помочь он не может: как лечить голодных?.. Тайна Лас-Урдеса весьма 
проста: люди здесь голодают из поколения в поколение. Земля лишена извести. 
Удобрения нет. Редкие деревья, оливы и каштаны принадлежат кулакам из села по 
ту сторону гор, из Ла-Альберки. Крестьяне Лас-Урдеса едят горсть бобов, иногда 
ломоть хлеба, иногда желуди. Так как лекарство от голода еще не придумано, 
доктор ведет статистику и наблюдает.
      Столь же трудна работа учителя. Дети любят школу: в школе светло и тепло. 
Они приходят босиком из соседних деревушек: 5-8 километров. Учитель проверяет 
умственное развитие детей, у него таблицы, диаграммы, цифры. «Расскажи, что 
изображено на этой картинке?..» Учитель ставит цифры, выводит среднюю, разводит 
руками: двенадцатилетний по цифрам соответствует трехлетнему. Дети стараются 
прилежно учиться, среди них много способных. Но в дело вмешивается желудочная 
резь, пот, озноб, спазмы, все признаки вульгарного голода. Незачем звать 
доктора: болезнь ясна.
      – Среди моих учеников вряд ли найдется один, который хотя бы раз в жизни 
поел досыта…
      Тетрадки, обыкновенные тетрадки, как во всех школах мира. В тетрадках 
сначала: «Его величество король, наш благодетель…» Потом несколько страниц 
спустя: «Наша благодетельница, Испанская республика». Тетрадки те же. В Мадриде 
произошла революция. Исполнительный учитель переменил тексты для чистописания. 
Больше ничего не переменилось: босиком домой по холодным камням, дымная берлога,
 мать корчится рожая, две картофелины, несколько сворованных каштанов и сон на 
земле.
      Девочка все тащит младенца. Он еще не умер. Бессмысленно глядит он на 
враждебный мир. Он не знает, что он дитя проклятого края. Вот этот старик 
знает: он вводит [25] нас в свой дом – ничего не видно, трудно дышать, но это 
лучшая изба деревни. Даже запасы – корзина с желудями. Старик спокоен: его дело 
кончено, он съест желуди, а потом умрет. Кюре в беленьком домике не сидит без 
дела. Кюре может быть доволен приходом; он не учит и не лечит, он отпевает.
      Несчастные люди с ужасом и надеждой смотрят на автомобиль. Им не привезли 
ни хлеба, ни спасения. Они забираются назад в свои норы. Только девочка еще не 
может ус