Командир бригады
Как-то в Москве, уже во время войны, я встретил товарища по Испании. Мы 
разговорились об одном друге, судьба которого нас волновала. Где он? В 
концлагере? Убит фашистами или ему удалось спастись? Пути многих разошлись. Но 
мы знаем, как только снова там разгорятся бои, все наши друзья будут на месте. 
Энрико Морено был командиром бригады. Коммунист. Профессиональный офицер. В 
первую империалистическую войну находился в рядах французской армии. Позже 
командовал полком в Испанском Марокко. С первого дня фашистского мятежа 
сражался в республиканской армии. Командовал дивизией, но кое-кому из высшего 
начальства не понравились его действия по отношению к шпионам. Его сняли с 
командования дивизией и дали бригаду. 
«Преступление» Энрико Морено состояло в следующем. Еще в начале войны бойцы его 
бригады задержали под Гвадалахарой диверсионно-шпионскую группу, действовавшую 
на линии фронта. По законам войны шпионов расстреливают на месте. Но Энрико 
препроводил арестованных в Мадрид. Там, в Министерстве обороны, нашлись «свои». 
Короче говоря, через несколько месяцев группа задержанных шпионов была на 
свободе. Это не понравилось комдиву. Некоторое время спустя пять шпионов, 
переправленных с листовками и динамитом с вражеской стороны, были расстреляны 
после снятия допроса. Он поставил начальство в известность о совершившемся 
факте. 
В результате — понижение в звании с подполковника до майора и вместо дивизии — 
бригада. 
— Salud! — приветствует нас комбриг. — Вовремя пришли. Сейчас трех шпионов буду 
допрашивать. Они затесались под видом солдат в соседнюю бригаду нашей дивизии. 
Наладили автомобильную связь с Кастельоном. Распространяют фашистские листовки. 
Поддерживают регулярную радиосвязь с пятой колонной. Пойманы псы с поличным, а 
рассказывать не хотят. Сейчас попробую поговорить с ними. 
Молодой teniente — адъютант комбрига, ввел шпионов. Их было трое. Один — 
высокий, худой. Как выяснилось — священник. Двое других — пониже ростом. Одеты 
в обычную солдатскую форму республиканцев: шаровары, альпаргаты, грубошерстные 
куртки цвета хаки. 
— Разрешите войти, сеньор? — спросил высокий. 
— Входите. Садитесь. Будем разговаривать. 
Арестованные сели на скамейку. Комбриг сидел напротив. Их разделял низенький 
складной столик. 
— Ну что, будете говорить? — тихо спросил комбриг. 
— Что говорить, сеньор? Ничего мы не знаем. 
— А листовки? Радиостанция в горе? Динамит и чертежи укреплений корпуса «А»? 
— Ничего мы не знаем, — мрачно повторил священник. 
Комбриг побледнел. Смуглое лицо его стало желтым. Он вынул браунинг, взвел 
курок. Положил его перед собой на стол. 
— Вот что, — начал Энрико Морено. — Мне с вами надоело возиться. Запомните! 
Если завтра утром вы мне не расскажете подробно, с кем связаны, в каком месте 
собираются ваши друзья, если завтра утром вы не расскажете все, то хорошенько 
смотрите сегодня на деревья и землю, на мулов и цветы, потому что завтра утром 
я вас расстреляю. И вы больше ничего не увидите. А ты, — обратился он к 
священнику, — молись в последний раз своему богу. Завтра ты уже не сможешь с 
ним разговаривать. 
Комбриг встал. Облокотился на столик и, глядя в упор на арестованных, 
продолжал: 
— Клянусь именем испанца, клянусь матерью, которая меня родила и которой ваши 
друзья в Саламанке обрили голову, клянусь замученным братом, что завтра утром я 
вас расстреляю. Или вы мне скажете всю правду. Идите. 
Арестованные вышли. 
— Завтра я их расстреляю, друзья, — сказал комбриг. — Расскажут они мне все или 
нет, безразлично. Хватит с меня того, что в тылу шляются на свободе молодчики 
из пятой колонны. Мы очень много либеральничали. Жалели врагов, а они нас не 
жалеют. 
...Утром шпионы рассказали все. В 12—15 километрах от места расположения 
бригады в горах скрываются их «друзья» — 10 человек. 
Спустя час в горы ушла «compania especial»[7]. Ею командовал друг и ученик 
комбрига капитан Федерико Ибаньес. В прошлом матрос торгового флота, коммунист, 
он с первых дней войны сражался бок о бок с комбригом. Сперва солдатом, потом 
сержантом, младшим офицером и, наконец, капитаном, командиром роты специального 
назначения. 
Трое суток рота пропадала в горах. Трое суток без сна и отдыха, питаясь бобами 
и недозрелыми апельсинами, солдаты обшаривали кустарники и ущелья, пещеры и 
сады... 
Нам позвонил командир бригады. 
— Приезжайте. Есть интересные новости. Compania especial только что вернулась. 
Через час мы уже вылезали из машины. В палатке комбрига сидел капитан Федерико. 
Следы бессонных ночей, нечеловеческая усталость отражались на его лице. Глаза 
ввалились. Волосы растрепаны. Куртка (капитан носил солдатскую форму), висела 
лохмотьями. 
— Разрешите докладывать, mi comandante?[8]. 
— Говори. 
— Согласно вашему приказанию, mi comandante, я взял в проводники одного из 
шпионов. Двое суток он водил нас по горам, стараясь путать следы. Двое суток мы 
шлялись без толку. Тогда, mi comandante, я с ним поговорил лично. Разговор был 
короткий, и он повел роту в другом направлении. В тыл. За наши вторые линии