оперативным приказом. 
Командир полуфлотилии уточняет место нахождения кораблей. Потом осторожно 
ломает сургучные печати на конверте с крупной надписью «Reservado»[10]. Приказ 
написан сухим, лаконичным языком: 
«В два часа утра день + 1, в квадрате «N» четырем кораблям вашей флотилии 
надлежит встретить фашистский военный транспорт с республиканскими пленными, 
следующий из порта Сеута в порт Пальма-де-Мальорка. По сообщениям нашей 
разведки, транспорт в целях маскировки будет идти под всеми огнями, неся на 
корме английский торговый флаг. Транспорт не должен иметь повреждений, так как 
на борту его находится пятьсот пленных республиканцев. К десяти часам утра в 
день + 1 флотилия должна привести транспорт в республиканский порт «N». 
Перечитав приказ, командующий полуфлотилией послал шифрованные радиограммы с 
объяснением задачи остальным кораблям и лег на новый курс, построив 
полуфлотилию двухкильватерной колонной с дистанцией между колоннами в 15 
кабельтовых. 
Облака висели над самым морем. Казалось, еще немного и головной миноносец 
клотиком фок-мачты разорвет их. Луна то убегала за облака, то выплывала, озаряя 
мертвым голубым сиянием море, корабли, узкие струйки дыма, осторожно ползущие 
из труб. Во втором часу утра сигнальщик доложил: 
— Прямо по носу движущийся огонь. 
Полуфлотилия взяла курс на сближение. Облака наплыли на луну. Стало совсем 
темно. Транспорт шел встречным курсом. Уже были видны топовый и отличительный 
огни. 
Миноносцы с потушенными огнями, не видные даже на дистанции в несколько 
кабельтовых, мчались навстречу. Подойдя ближе, они замкнули транспорт в тесный 
квадрат, по два с каждого борта. И, осветив прожекторами кормовой английский 
флаг, отстукали белой лампочкой морзянки: «Предлагаю застопорить машину». 
...Группа моряков с эскадренного миноносца, вооруженных короткими мушкетонами, 
ручными пулеметами и гранатами, поднялась на палубу транспорта. У штурвала, в 
штурманской, в радиорубке очутились республиканские моряки. Сняли охрану и 
открыли люки трюмов. 
— Afuera amigos![11] — крикнул минный офицер, в числе первых вступивший на 
вражескую палубу. 
Через несколько минут роли переменились. В трюме сидела большая часть экипажа 
транспорта «Сан-Антонио». Недавние пленные, небритые и грязные, обнимались с 
республиканцами. 
Флагманский радист комсомолец Энрике Альварес отстукивал радиограмму в Сеуту: 
«Рейс проходит благополучно. Пленные на месте. К десяти утра рассчитываем войти 
в порт Пальма-де-Мальорка». 
Что ж, он передавал правду, наш веселый радист Энрике. Вот только насчет порта 
назначения он ошибся...
Мятеж в Картахене 
Внимательному наблюдателю, которому довелось бы в феврале 1939 года быть в 
Картахене — главной базе республиканского военно-морского флота — стало бы 
ясным то обстоятельство, что в Картахене назревают большие и страшные события. 
28 января пала, обливаясь кровью, красавица Барселона. Герои Эбро с боями 
отступали к французской границе, не подозревая о том, что продажное французское 
правительство вскоре выдаст их Франко или посадит за колючую проволоку 
концентрационных лагерей. 
Республика еще держалась на небольшой территории треугольника Картахена — 
Мадрид — Валенсия. 
В тревожные и тяжелые дни, когда более ста английских кораблей блокировали 
Картахену и Валенсию, когда бойцы берегли последние патроны и летчики последние 
бочки бензина, во флоте началось брожение. 
Старший офицерский состав в лучшем случае был настроен примиренчески, потерял 
волю к борьбе, а значительная часть офицерства, не скрывая, поговаривала о том, 
что надо мириться с Франко. Дескать, Франко — испанец и мы испанцы, чего нам 
драться друг с другом. 
Наиболее революционная часть флота — матросы и старшины открыто предлагали 
прорываться всей эскадрой к Черному морю, в Севастополь, и там интернироваться. 

Другая часть офицеров считала более разумным интернироваться в одном из 
африканских портов — Оране или Бизерте. 
В то время нас, советских людей, было во флоте всего четыре человека. Советник 
штаба флота и генеральной военно-морской базы Е. Н. Жуков, я — его 
адъютант-переводчик, шифровальщик и радист. 
Положение наше было невеселым. Флот последнее время не выходил в море. 
Ежедневно в полдень, с точностью до одной минуты, прилетали «Савойя-81» и 
бомбили бухту, город, морскую крепость «Капитанию», где помещался штаб 
генеральной морской базы. 
По установленному морскому обычаю мы с Е. Н. Жуковым всю неделю находились на 
борту флагманского корабля, довольно старого крейсера «Мигель де Сервантес». И 
только в субботу вечером покидали корабль, чтобы в понедельник утром вновь 
вернуться на него. 
Во время воздушной тревоги, когда раздавался частый перезвон «колокола громкого 
боя» и надрывно выли сирены, все моряки занимали свои боевые посты: кто в 
машине, кто у орудий и зенитных пулеметов, а мы, вместе с командованием, на 
верхнем командирском мостике. 
Нас бомбили так часто и флагманский крейсер (самый большой корабль на рейде) 
был так приметен, что только трусостью и бесталанностью фашистских летчиков