их мощных пушек. Эксперименты продолжались с боезапасом из 10 
снарядов по 5 стволов на каждом крыле нового «Ме-163В». Лишь несколько тестовых 
полетов было сделано на этой машине, после чего подключилось министерство 
авиации и дало приказ о прекращении использования в тренировочных полетах 
аэростатов заграждения. Причиной тому послужила безопасность! Начальство из 
министерства, очевидно, считало, что все эти затеи небезопасны и такие 
испытания будет лучше проводить на значительном расстоянии. Какая альтернатива? 
Две вышки в другом конце поля и натянутый брезент между ними. Это означало, что 
«кометы» будут летать на короткие расстояния, но приказ есть приказ!

Все было сделано согласно требованиям, и на следующий день Хахтель произвел 
свой первый полет на полностью оснащенной пушками «комете». Так как ему не 
нужно было подниматься высоко, то и подвесные баки наполнили только наполовину. 
Теперь все было по-настоящему непросто, так как вышки стояли на расстояния 
тридцати метров друг от друга, а узкая полоса материи находилась в двадцати 
метрах от земли.

Здесь не было права на ошибку или промах, но у Хахтеля был большой опыт, а на 
первый взгляд «комета» держалась превосходно и у него не было сомнений, что он 
проведет успешный полет на низкой высоте. К сожалению, погода в тот день была 
не очень ясной, и островки тумана висели низко над полем. Но не так низко, 
чтобы отменять обычные и тренировочные полеты. А вот для такого эксперимента…

«Комета» Хахтеля взлетела легко и стала четко набирать высоту. В течение пары 
минут его двигатель затих, и он пошел на снижение, пикируя в сторону поля, со 
скоростью девятьсот километров в час, показываемой на приборе, а потом… 
несчастье! Его нашли лежащим распростертым на поле, рядом с почти 
неповрежденным самолетом. У него был сломан позвоночник, и сам он находился без 
сознания. Позже, придя в себя, он рассказал, что же произошло:

– Я видел обе вышки с брезентом через прицел. Включив датчики и снизившись до 
трехсот метров, я почувствовал мощный удар. Моя голова запрокинулась, а очки 
слетели с глаз, и внезапно мне показалось, что я сижу на открытом воздухе. За 
долю секунды у меня закружилась голова, а потом я увидел, что фонарь кабины 
отлетел, и «мессершмит» уже сбился с курса. Я попытался сосредоточиться, но 
ничего не увидел. Глаза были залеплены мокрой грязью. Я не мог разглядеть поля 
и только предположительно понимал, где оно находится, поэтому зашел на вираж и 
полетел в том направлении, где оно могло быть. В следующий момент поле 
оказалось подо мной, и я попытался развернуться, задрав нос самолета, а затем 
его снова потянуло вниз, и он шлепнулся на землю. Я почувствовал чудовищную 
боль в спине и сжал зубы, дабы не лишиться сознания. Немного проскакав, самолет 
встал как вкопанный, а я отстегнул ремни и, освободившись, выпрыгнул. Это 
последнее, что я запомнил!

Итак, никто не остался удовлетворен объяснением, почему произошла катастрофа. 
Единственной вещью, обнаруженной в последующем расследовании, был тот факт, что 
все десять снарядов из пушек вылетели одновременно после срабатывания датчиков 
– так как установить специально подготовленные заряды замедленного действия 
забыли!

Все это произошло перед моим прибытием в Брандис, но мне посчастливилось стать 
свидетелем демонстрации этого неизведанного оружия через день после моего 
приезда. Мой старинный друг Фритц Кельб пришел на смену Хахтелю и возглавил 
испытательные полеты. В то утро, когда я доложил о своем прибытии в Брандис, он 
взял меня с собой в ремонтный ангар, чтобы показать «Ме-163В», оборудованный 
новейшим оружием. На первый взгляд самолет ничем не отличался от всех остальных 
«комет», но у этого экземпляра имелось пять стальных трубок, установленных в 
один ряд на каждом крыле на расстоянии семидесяти пяти сантиметров от фюзеляжа 
и только на два-три сантиметра выступающих от поверхности крыла. Каждая трубка 
помещала в себе 50-мм снаряд, и, как он рассказал мне, он давал такой же эффект,
 как и 88-мм снаряд зенитки. Впереди каждого ряда трубок была легкая 
чувствительная пластина, которая чем-то напоминала слепой глаз. Эти датчики 
активизировались при помощи кнопки, располагавшейся на панели управления, и из 
усилителя в фюзеляже множество проводов вели к каждой трубке. Глядя на 
энтузиазм Фритца, могло показаться, что это он изобрел всю систему, и, когда я 
выразил опасение в реальном функционировании всего этого механизма, Фритц 
улыбнулся и сказал:

– Ты лучше приходи попозже, когда я буду испытывать самолет, и тогда сам во 
всем убедишься!

Спустя два часа он уже сидел в специально оборудованном «Ме-163», стоявшем на 
взлетной полосе. На противоположной стороне поля стояли две вышки с куском 
материи, натянутым между ними. Сейчас я все мог увидеть своими глазами и 
почему-то был настроен скептически по поводу осуществления задуманного. Я 
подошел к месту, где уже собралось несколько за