запаха в кабине не будет.

После этих слов Нелте весело удалился.

Около 15.00 я поднялся в заправленный «Ме-163В» и проверил все приборы. Отто 
стоял рядом, намекая, что этому самолету было уделено более пристальное 
внимание и он будет двигаться с таким же комфортом, как «роллс-ройс».

– С двигателем здесь не будет проблем, Мано. Ничто не должно дать сбой.

Я нажал на стартер, потянул за ручку управления, взглянул на показания приборов,
 и двигатель загремел, как водопад. Стрелка спидометра дико запрыгала. Сто… 
двести… триста километров в час, потом взлет. Шасси отделилось, и я взял ручку 
на себя. Еще не поднявшись выше двухсот метров над землей, я увидел, что 
стрелка датчика температуры двигателя начинает зашкаливать. Я работал ручкой, 
чтобы набрать как можно большую высоту, но температура повышалась, а кабина 
начала заполняться едким ядовитым дымом. В Йесау все диспетчеры находились на 
связи, и я спросил, горит ли мой самолет.

– Отсюда ничего не видно, – последовал ответ снизу, но стрелка циферблата 
продолжала показывать перегрев. Когда я перешел от метку в пять тысяч метров, 
стрелка достигла пугающего уровня, но самолет продолжал двигаться, как 
локомотив. Дым в кабине становилось все труднее выносить, и мои глаза уже с 
трудом видели предметы, но теперь прибор стал показывать, что температура 
снижается, наконец возвращаясь к нормальной. Я пока еще набирал высоту, так как 
хотел как можно скорее опустошить баки. Заглушив двигатель на высоте восьми с 
половиной тысячи метров, я увидел, что дым в кабине стал гуще, и у меня 
появилось ощущение, что я сижу в тумане. Я не видел даже своих рук, не говоря 
уже о панели с приборами.

– Кабина задымлена, – закричал я в радиопереговорное устройство. – Наверное, 
мне придется катапультироваться!

– Подожди еще немного, может, дым рассеется, – последовал лаконичный ответ с 
земли. Похоже, Отто больше беспокоился за самолет, нежели за меня.

Я напрягся, готовясь услышать необычный звук, но пока ничего такого не 
последовало. Я опустил нос «кометы» и пошел на снижение. Спустившись до шести 
тысяч метров, самолет снова поднялся на высоту восьми тысяч. Судя по звуку, 
полет проходил нормально, но в кабине продолжал накапливаться дым с ужасающим 
запахом. Я приоткрыл небольшую створку, встроенную в фонарь кабины, и дым исчез 
моментально, а видимость стала нормальной. Я посмотрел, где находится аэродром, 
и слегка изменил курс, но к этому моменту кабина уже снова была заполнена дымом.
 Я засунул маленький кусок металла в крошечное отверстие в фонаре, в надежде 
запустить струю чистого воздуха в кабину, но воздух все еще был затуманен, и я 
не мог четко видеть альтиметр. Но по крайней мере, сейчас я видел, на какой 
нахожусь высоте, и знал, что если прыгну в этот момент, то окажусь прямо в 
середине деревни на другой стороне поля. Надо сказать, что я никогда не прыгал 
с парашютом и чувствовал, что для меня начинать уже немного поздновато.

– Не прыгай, – кричали с земли, – твой самолет летит нормально!

Я начал раздражаться. Для тех, кто находился на земле, все было в порядке. 
Самолет летел нормально! Если бы у них перед глазами был туман, как у меня 
сейчас, и они ничего не видели, они бы тогда наверняка изменили свое мнение. Я 
снял очки, чтобы облегчить свое состояние, но кабина продолжала нагреваться, и 
мне пришлось снова натянуть их на глаза. Неожиданно бросив взгляд на альтиметр, 
я увидел, что он показывает отметку три тысячи метров. Как раз подходящая 
высота, чтобы выпрыгнуть. Я почувствовал головокружение, и перед глазами у меня 
запрыгали черные точки. Это значило, что я начинаю терять сознание и – конец… Я 
прикусил язык и, пригнувшись, прижался так тесно, как только мог, к отверстию, 
чтобы хоть немного глотнуть свежего воздуха. Но тут до меня дошло, что я до сих 
пор нахожусь в кислородной маске. Может, это из-за нее у меня закружилась 
голова. Одним движением я стянул ее и вдохнул. Пахло бензином и серой. Я 
закашлялся и плюнул.

– Сконцентрируйся на заходе на посадку! – послышался крик у меня в наушниках.

Затем я внезапно осознал, что планирую над полем. Тогда у меня появилась идея 
приоткрыть люк кабины. Это дало желаемый эффект, так как туман стал 
рассеиваться, и я снова смог четко все видеть. Теперь можно было сажать машину. 
Я сделал широкий круг над свежевспаханным полем и затем тяжело сел на землю! 
«Комета» подскочила несколько раз, а потом заскользила по траве, переворачивая 
попадающиеся на пути камни и гравий, и начала резко останавливаться. Чтобы 
обезопасить себя, я толкнул фонарь кабины свободной рукой, пока самолет еще 
продолжал двигаться, а затем стянул очки и расстегнул ремни безопасности. И тут 
началось! Ослепляющая вспышка откуда