быстро стали пролетать ночи, – и, встав с постели, я подошел к окну и, открыв 
его, увидел повисший над домом утренний туман. Конечно, для нас туман был не 
вполне обычным явлением, так как его наличие означало, что нам предстоит 
томиться в барокамере и, вместо практических полетов, слушать теорию. Но 
возможно, через несколько часов солнечный свет пробьется сквозь толщу облаков.

Когда я пришел на аэродром, то застал Герберта, проходившего предполетный 
осмотр, в полном негодовании. Ему не давали разрешения на взлет из-за тумана.

– Нельзя же из-за незначительного тумана срывать полеты! – кричал он на 
проверяющего. – В России на такую погоду никто и внимания не обратит!

– Извините, Лангер, но я не могу вам позволить лететь, и вы знаете, что ничего 
нельзя изменить, а если вы не согласны со мной, то можете зайти к ребятам и 
посмотреть сводку погоды!

И действительно, метеосводка была плохая. Туман тянулся до Ганновера и дальше. 
Правда, участок возле Брунсвика и Магдебурга был ясный, а вот Берлин и 
прилегающая к нему территория были окутаны густым туманом. Ребята из 
метеослужбы были рады сделать все возможное для нас, но сводка погоды в тот 
день ничего не могла обещать, а главный метеоролог, узнавший, что Герберт летит 
в Берлин, чтобы отпраздновать еще и свой день рождения, пообещал звонить туда 
каждые полчаса и спрашивать, не изменилось ли что-нибудь.

– Как же подвела меня погода, – страдал Герберт, – но, если в течение часа не 
прояснится, я полечу вслепую!

– Не сходи с ума! – сказал я. – Услышь тебя кто-нибудь, подумают, что тебя ждет 
сам генерал затаив дыхание! Пошли им телефонограмму и сообщи, что будешь завтра 
утром.

Но Герберт даже и думать об этом не хотел.

– Я попаду туда сегодня, даже если мне придется бежать на своих двоих! – 
настойчиво сказал он, оставив меня стоять у входа в барокамеру.




Глава 12

ПОДХОДИТ ОЧЕРЕДЬ ГЕРБЕРТА


Час спустя, выйдя из барокамеры, я обнаружил, что туман ослаб и видимость 
составляет около километра, но и только. Тем не менее, сквозь густую пелену 
стал проглядывать солнечный свет, и это говорило о том, что Герберту начинает 
улыбаться удача. Я пошел в штаб, где мне сказали, что десять минут назад 
Герберт улетел в Берлин.

– А как же погода? – спросил я.

– То нормальная, то слишком туманно! Мы пытались отговорить его, но он 
отказался ждать дольше. Ганновер и Хейде все еще в тумане, и южнее тоже 
видимости никакой.

Я взглянул на метеокарту и подумал, что при схожих обстоятельствах я бы тоже, 
возможно, полетел.

Выйдя из штаба, я направился к ангару, где, как всегда, дым стоял коромыслом. 
Каждый день прибывали два или три новеньких «Ме-163В», которые должны были быть 
испытаны сначала здесь. Тогда как в Венло находилось лишь четыре истребителя, а 
в Виттмундхафене – шесть. Самое интересное, что в Цвишенане эскадрильи 
официально не существовало и, соответственно, не было и самолетов, а полеты с 
нашего аэродрома осуществлялись в полном объеме.

Я вошел в огромный ангар в тот момент, когда «комета» подвергалась осмотру, и 
поднялся в кабину. Отто Ортзен, главный в «прачечной», стоял на лестнице, 
приставленной к кабине. Я съежился от невыносимого шума будто тысячи работающих 
двигателей. От их чудовищного гула все вокруг сотрясалось. Такая мощь и сила 
присутствовала в этих машинах, что даже стены ангара дрожали и звенели. Топливо 
Т и С текло по тонким трубкам в камеру сгорания, а затем спустя четыре минуты 
раздался приглушенный звук, означающий, что проверка прошла успешно.

Он хотел все сделать сейчас, чтобы потом уже не тратить ни минуты. Доложив о 
своем намерении лететь к Талеру, я забрался в кабину «новой птички» и был готов 
отправляться в путь.

Эта машина была особенной, так как была первой оснащена двумя 30-мм пушками «МК 
108», заменившими 20-мм, установленные на ранних «кометах». Они располагались в 
корне крыла, а боезапас из 60 снарядов на каждую – в двух секциях за кабиной. 
Гашетка пушек находилась на ручке управления. Прицел был стандартный – Revi 16B.


Мишень находилась на середине озера Цвишенана, и мне было дано задание испытать 
новые пушки. Сама новая «комета» предназначалась эскадрилье в Венло.

Двигатель истребителя взревел так же мощно, как и час назад в ангаре. Я 
наклонил ручку вперед, послышался легкий треск, когда истребитель подскочил и 
оторвался от полосы. К тому времени туман почти полностью рассеялся, и только 
небольшие белые островки тянулись над землей. Пройдя отметку в две тысячи 
метров, я очень обрадовался своему взлету.

Когда, наконец, шум двигателя стих, я выполнил несколько виражей и опустил нос 
вниз, чтобы набрать скорость, а зат