за меня и будет отдавать приказы, когда Пиц будет находиться на учениях.

Мы не верили своим ушам. Герберт, который знал Шпёте дольше всех из нас, 
недоверчиво посмотрел и сказал:

– Этого не может быть, майор! Это невозможно! Сейчас мы почти готовы к тому, 
чтобы сформировать первую эскадрилью, а вы хотите уехать? Невозможно!






Рис. 9. «Ме-109G»



– И все же это правда, – ответил спокойно Шпёте, – и тут ничего не подела сквозь парашют одного из невезучих парашютистов.

Затем раздался крик: «Осторожнее, атака на бреющем!» – и, повернув голову, мы 
поняли, что, фактически, находимся под пушечным обстрелом «мустангов», 
надвигающихся на нас со стороны леса. Все вчетвером мы буквально зарылись в 
землю, а самолеты, изрешетив снарядами все поле, улетели! Осторожно мы подняли 
голову. Поднявшаяся пыль только что осела, и стали видны дырки от пуль, 
оставленные в земле всего в метре от нас. И тут же находился невысокий забор, 
за которым четыре девушки-радистки тоже валялись на земле и тряслись от страха.

– Черт бы их побрал! – злобно проговорил Фритц, стряхивая пыль с брюк. – Я 
только вчера забрал штаны из чистки – и что!

Одна из девушек, видя досаду Фритца, сказала:

– Дай мне свои брюки, Фритц. Я постираю и поглажу их для тебя!

Фритц отреагировал на ее предложение, печально махнув рукой:

– Не получится, дорогая! Моя вторая пара сейчас находится в прачечной, и больше 
переодеться мне не во что, а в кальсонах я ходить не могу.

Так завершился первый визит наших непрошеных гостей. К сожалению, где-то они 
оставили более тяжелый след, а нам в этот раз просто повезло.

Через час после вражеского отступления мне был дан приказ собрать нескольких 
человек и отправить их в эскадрилью в Виттмундхафене на «Bf-110». Я очень 
обрадовался возможности вновь увидеть с высоты поля и леса.

Приземлившись на базе истребителей, я увидел «Ме-163», готовящийся к взлету в 
конце взлетной полосы. Подкатив к ангару, я спросил одного из механиков, 
который подошел ко мне:

– Кто это взлетел?

– Это капитан Олейник, сэр! – ответил он. – Наш первый полет отсюда.

В этот момент в камере сгорания «кометы» Олейника произошел хлопок и вывалилось 
облако дыма, а еще спустя секунду раздался грохот – это загорелось топливо в 
камере сгорания. Шум становился все мощнее, когда Олейник пытался перейти с 
первой скорости на вторую, и казалось, весь аэродром дрожит под нашими ногами. 
И хотя я созерцал подобную сцену много раз раньше, в действительности почти 
ежедневно в течение долгого времени, мои глаза сейчас все равно неотрывно 
следили за «Ме-163В», и у меня было ощущение, что я вижу это в первый раз. 
«Надеюсь, полет пройдет хорошо!» – подумал я про себя, когда самолет Олейника 
устремился в небо.

«Он в порядке», – подумал я, и только повернулся к своему «Bf-110», как на 
высоте трех тысяч метров «комету», продолжающую набирать высоту, встряхнуло. 
Машина начала дергаться и как будто заикаться, а из хвоста повалили тяжелые 
клубы дыма. Олейник еще продолжал набирать высоту, а потом резко пошел на 
снижение, вероятно пытаясь снова включить двигатель. Несколько секунд из хвоста 
«кометы» не было видно ни дыма, ни гари, а потом из камеры сгорания повалил 
белый пар, сменившийся на черный.

– Сбрасывай! – закричал я.

Сбросив топливо, «комета» понеслась в сторону земли. Крышка кабины оторвалась и 
камнем полетела вниз. «Вовремя!» – подумал я, ожидая увидеть выпрыгнувшего 
следом Олейника. Но нет! «Комета» спускалась все ниже и ниже, делая широкий 
медленный круг над полем, перед тем как зайти на посадку. Но не все было в 
порядке. Казалось, истребитель болтает из стороны в сторону, и теперь он стал 
падать все быстрее и быстрее. Олейник отчаянно пытался снова взмыть вверх, но 
ничего не выходило!

У самолета не получалось сесть мягко, и он камнем падал вниз, раскачиваясь и