война кончится к Рождеству.

Если говорить о технических деталях, то U-181 была океанской подводной лодкой 
серии IXD2. Неофициально она называлась подводным крейсером, или лодкой типа 
«Муссон».[67 - Ещё один мелкий ляп. Не существовало специального типа «Муссон». 
Так назывались лодки, базировавшиеся по соглашению с японцами в Пенанге. Они 
действовали в Индийском океане. U-181 к таким не относилась. Под командованием 
Люта она вообще близко не подходила к Пенангу. Прим. пер.] Первый термин 
отражал её размеры, которые потрясали. Второй – её тактическое назначение, 
которое до сих пор не имело аналогов и определилось лишь в последние дни. Она 
несла 26 торпед, 3 палубных орудия, экипаж из 50 человек. Лодка могла без 
дозаправки обойти вокруг земного шара. U-181 имела водоизмещение 1800 тонн, 
внутри корпуса были установлены 2 гигантских дизеля, которые позволяли ей в 
надводном положении развить скорость 19 узлов. При такой скорости на форштевне 
кипел эффектный бурун. В её артиллерийских погребах лежали сотни фугасных и 
зажигательных снарядов. На вершине рубки, почти в 40 футах над килем, торчали 
решётки электронных устройств, в том числе новое устройство Метокс.

Метокс, примитивный приёмник излучения радаров в теории был способен обнаружить 
работающий радар корабля или самолёта. Это была антенна в виде большого 
деревянного креста с проволокой, натянутой между перекладинами, напоминающая 
каркас воздушного змея. Отсюда и прозвище Метокса – «Бискайский Крест». Кабель 
связывал установленный на мостике крест с простейшим приёмником в центральном 
посту. При погружении антенну приходилось убирать вниз, и слишком часто она 
ломалась, когда её поспешно проталкивали через узкий люк.

Присматривать за Метоксом должен был корабельный врач Лотар Энгель. Он должен 
содержать прибор в исправном состоянии, быстро и правильно устанавливать 
антенну на мостике после всплытия. Энгель получил Метокс в заведование почти 
случайно и в аварийном порядке, так как прибыл на борт лодки одним из последних.
 Так как у врача до выхода в море не было прямых обязанностей, Лют отправил 
Энгеля в школу операторов Метокса.[68 - Остальными офицерами U-181 были: первый 
вахтенный офицер Теодор Петерсен, который наконец-то получил офицерские погоны; 
второй вахтенный офицер Готтфрид Кениг, тоже только что ставший лейтенантом – 
ранее он плавал мичманом[Всё-таки наверное фенрихом, ну не было и нет в 
германском флоте мичманов. Прим. пер.] на U-43; а также опытный, но строгий 
инженер-механик Карл-Август Ландферманн. Весь экипаж лодки звал его просто LI – 
сокращение от Leitende Ingenieur – старший механик. Прим. авт.]

Энгель был пруссаком. Он родился в Бромберге (ныне польский город Быдгощь) и 
вырос в Эмдене, германском порте на Северном море. Он гордо заявлял, что море у 
него в крови. Энгель получил диплом медика в 1939 году, а в 1940 году закончил 
Sanitatsoffizier, или курсы офицеров медицинской службы. Он был направлен в 
Голландию в качестве помощника военного врача, лечившего сбитых германских 
лётчиков. Оттуда его перевели в Брест в качестве медика в 1-ю подводную 
флотилию.[69 - Достаточно невнятный рассказ. Всё-таки можно заподозрить, что 
Энгель был не более чем фельдшером в офицерских погонах. Если бы он был 
дипломированным врачом, был бы использован термин Arzt. Прим. пер.]

При переходе через Северную Атлантику Энгель, как впрочем и остальные офицеры, 
не мог припомнить проблем с вражескими самолётами (вероятно, потому, что 
позднее стало гораздо хуже). Метокс начинал жужжать и свистеть ежедневно, как 
правило – по утрам, ожидая приближения бомбардировщиков Берегового Командования 
Королевских ВВС, Это сильно действовало на нервы, так как после предупреждения 
Метокса лодка спешно погружалась, чтобы самолёт не успел её засечь.

Но не всегда можно было положиться на Метокс. Во второй половине дня 18 
сентября, когда U-181 шла на юг мимо Шетландских островов, вперёдсмотрящий 
заметил самолёт, вывалившийся из низких туч. Он поднял тревогу. Вахта спешно 
прыгнула в люк, и Лют погрузился на глубину 135 метров. Однако манёвр запоздал, 
так как лодка получила попадание бомбы в кормовую часть левого борта, которое 
«причинило небольшие повреждения». Что ещё хуже – самолёт вызвал корабли, 
которые 10 часов гонялись за лодкой, сбросив более 30 глубинных бомб.

После этого случая Метокс вышел из доверия. В течение 2 недель, пока лодка 
обходила Британские острова и Иберийский полуостров, экипаж жил, словно на 
иголках. Вахта только и занималась прыжками вниз. Что случилось однажды, вполне 
может повториться. Лишь когда лодка миновала траверз Гибралтара, напряжение 
ослабло. Если до того бортовой журнал пестрел записями вроде «Замечен самолёт, 
срочное погружение» или «Замечен эсминец», теперь они уступили место более 
идиллическим – «Море светится». Наконец появились и сухие отметки о пройденном 
за сутки расстоянии. Оно вычислялось в полдень и заносилось в журнал вместе со 
стрелкой, указывающей, в надводном или подводном положении были пройдены эти 
мили. Всё это время лодка шла далеко от земли. Лишь 2 октября журнал сообщает 
«Восточнее Азорских островов» и 5 октября – «Западнее Канарских островов». 
Немного позднее стенгазета лодки отмечает: «Мы находимся недалеко от острова Св.
 Елены, где в ссылке скончался Наполеон».

Погода становилась все теплее. Матросы гуляли по верхней палубе в одних шортах 
и ботинках. Они загорели до черноты, а их носы облупились. В машинных