Совсем не случайным совпадением является то, что идеология национал-социализма 
делала упор на брак и детей. Один из его моряков говорил: «Лют всегда настаивал,
 чтобы мы заводили детей для того, чтобы выполнить наш долг перед Рейхом». Но 
было бы ошибкой думать, что Лют был примерным мужем и отцом только потому, что 
являлся убеждённым фашистом. Более вероятно другое объяснение. Привязанность, 
которую он выказывал, никогда не была вынужденной. Хотя Рейх говорил мужчине, 
что он должен иметь детей, никто не заставлял мужчину любить их. От офицера 
ожидали соблюдения внешних приличий, но никто не обязывал его быть 
действительно порядочным человеком. И уже совершенно точно – никто не заставлял 
офицеров громогласно заявлять о своих привязанностях, как это делал Лют.

Если ненависть к разврату заставляла Люта следить за своими моряками в порту, 
она же заводила его ещё дальше во время морских походов. Трудно объяснить это 
пуританство в его характере. Лют не являлся глубоко религиозным человеком. Он 
был окрещён в евангелистской лютеранской церкви, верил в бога, но не более того.
 Церковь Лют посещал редко. Однако его крайне заботило нравственное здоровье 
команды. Лют объявил войну порнографическим открыткам на переборках жилых 
отсеков. «Если ты голоден, не следует наклеивать изображения булок на стену», – 
говорил он. Он проверял книги, которые читали моряки, на предмет наличия в них 
грязных сцен и развратных картинок. Всё, что не соответствовало его стандартам, 
летело за борт. Перед выходом в море он на 3 дня запрещал все увольнения, чтобы 
матросы не занесли на лодку венерические болезни из борделей.

Офицерам жилось не лучше, чем матросам, а скорее, даже и хуже. «Вы не должны 
позволять им вешать портрет фюрера на левой переборке кают-компании, а на 
провой – девушку с коробки французских конфет. Это признак дурного вкуса». Он 
не позволял ругаться в кают-компании, «но не по моральным соображениям, а 
потому, что подобное трудно остановить, если оно начнётся. Люди очень быстро 
приобретают дурные привычки». Однако Лют был вынужден признать, что «офицеров 
следует почаще оставлять одних, чтобы дать им возможность поворчать на своего 
капитана».

Правильно это или нет, но подобное поведение было крайне рискованным на 
подводных лодках. Люта можно было считать неисправимо наивным человеком, либо 
наоборот – хитрейшим интриганом. Если бы он был первым, моряки быстро 
возненавидели бы его, начали пользоваться его слабостями, давали бы отпор 
попыткам вмешаться в их жизнь, игнорировали бы его внимание. Этого не 
происходило. Может быть, в некоторых отношениях Лют и оставался наивным, но в 
своих подводниках он не ошибался. Он прекрасно знал, что не офицеры научили 
матросов ругаться, что многие частенько посещают бордели. Поведение моряков 
могло его шокировать, но не удивить.

Поэтому, когда Лют пытался исправить их поведение, он делал это без злобы и 
надеялся хотя бы на уважение, если не на понимание. Он создал со своими 
моряками такие отношения, которые существуют между отцом и сыновьями. Лют 
ворчал, придирался, волновался, хвалил и наказывал. Он поощрял моряков не 
терять контакта с ним, даже если они переставали служить под его командованием. 
Если кому-то была нужна помощь, даже после того как он ушёл с его лодки, Лют 
считал себя обязанным протянуть человеку руку. Поведение Люта было подлинным 
воплощением отцовства.

Одновременно нити помощи протягивались и из дома Люта на Тойфельберг-штрассе в 
Нойштадте. Центром этой сети являлась Ильзе, которая старалась поддерживать жён 
офицеров Люта. Те, в свою очередь, старались помочь семьям каждого члена 
экипажа. «Одна большая семья», – отозвался кто-то из офицеров о Лютах. Эта 
характеристика, услышь её Лют, доставила бы ему большую радость.

21 октября 1940 года Лют сменил капитан-лейтенанта Вильгельма Амброзиуса в 
качестве командира подводной лодки U-43. Хотя Амброзиус и не был слишком 
известен, он всё-таки добился определённых успехов. В отличие от других лодок 
Люта, U-43 под руководством другого командира открыла свой боевой счёт. За 14 
месяцев под командованием Амброзиуса были потоплены 9 судов водоизмещением 
50000 тонн.

U-43 была одной из 8 океанских лодок серии IXА, введённых в строй в августе 
1939 года на верфи «АГ Везер» в Бремене. U-38, на которой Лют служил под 
командованием Генриха Либе, принадлежала к этому же типу. U-43 имела длину 77 
метров и водоизмещение 1153 тонны (в 3 раза больше, чем U-9). Её радиус 
действия составлял 8000 миль, то есть вдвое больше, чем для U-138. Лодка несла 
22 торпеды и была вооружена 3 орудиями, одно из которых имело калибр 105 мм.

Как писал новый командир в своей книге «Boot Greift Wieder An», внутри она 
напомнила ему госпиталь. Экипаж из 48 человек располагался в 4 отсеках, а не в 
одном; сам командир имел отдельную каюту. «Разумеется, не настоящая каюта, а 
просто койка в маленьком закутке, отделённом от прохода занавеской. Писать мне 
приходилось на крошечном столе, а чтобы умыться, нужно было убрать стол и 
открыть раковину умывальника». В результате U-43 значительно отличалась от U-9 
или U-138. «Ничего похожего на маленьких лодках не было. Там мы все спали в 
одном отсеке, капитан – как можно ближе к центральному посту, чтобы в случае 
необходимости оказаться там как можно быстрее. Запасные торпеды находились