тексте. Мартин Борман в это время занимал пост начальника партийной канцелярии 
и секретаря фюрера. (Прим. перев.)], ознакомил нас с последними политическими 
новостями — в устном и письменном виде.

Фюрер зачитывал вслух отдельные документы и комментировал их. Мне запомнилось, 
какую характеристику он дал нашим союзникам: «…венграм и румынам больше нельзя 
доверять. Те и другие начинают воротить от нас нос и воюют по инерции. С 
болгарами дела обстоят не намного лучше». Дипломатическая нота венгерского 
правительства — дескать, они готовы продолжать борьбу, вызвала следующее 
замечание фюрера: «Мышиная возня в духе Бадольо…» Подшитые в два толстых тома 
жалобы Антонеску на стычки с немцами фюрер с усмешкой передал министру 
иностранных дел и не преминул заметить: «Времени у вас предостаточно, 
ознакомьтесь. У вас теперь нет возможности обмениваться нотами, так что делать 
все равно нечего».

Рассуждая о наших перспективах в Италии и об ожидаемой активности Муссолини, 
фюрер высказался в том смысле, что «дуче был и останется римлянином. Вначале он 
должен конфисковать незаконно приобретенное имущество зятя». Обращаясь к Шпееру,
 Гитлер произнес: «Возьмите под свой контроль незаконно нажитые капиталы 
фабриканта, иначе итальянцы разворуют все…»

В самом конце совещания фюрер прокомментировал намерения дуче создать 
социалистическое государство нового типа. В этом случае Муссолини пришлось бы 
национализировать промышленные предприятия и препоручить управление рабочим. 
Фюрер считал такую постановку вопроса абсолютно абсурдной: «Предприятием может 
руководить только тот, кому оно принадлежит, а уж какие руководители из рабочих 
— лучше и не говорить. Овеществленный труд как таковой — это единственный 
долговечный капитал. Фабрика может иметь на банковском счете сто тысяч марок, 
но если рабочие бездельничают, она обанкротится. Дуче еще предстоит это узнать».


По поводу разрушения электро- и газостанций, а также водоводов в Италии фюрер 
однозначно заявил, что иначе действовать было нельзя: «Посмотрим, как британцы 
справятся с этим. Гражданское население пострадало, но, к сожалению, это 
вынужденная мера. Русские, дай им волю, еще бы и похлеще бесчинствовали у нас».

В самом конце совещания фюрер с удовлетворением отозвался о папе Римском и его 
призывах к пастве организовать «крестовый поход» против коммунизма.

Оберст Молль впервые присутствовал на совещании такого ранга и воочию наблюдал 
высшее руководство «Третьего рейха», поэтому последние строки его записей 
представляют для нашего повествования особый интерес:

Оперативное совещание в штаб-квартире фюрера не произвело на меня должного 
впечатления: у меня не возникло чувства приобщения к «великим умам», не 
утратившим ощущения времени и адекватно реагирующим на всю сложность 
создавшегося положения. Зато я в полной мере ощутил верхоглядство и желание 
жить только проблемами сегодняшнего дня, едва сводя концы с концами. Касательно 
наших высших военных чинов я никак не мог отделаться от впечатления, что круг 
их интересов и общий уровень командования в лучшем случае соответствуют 
полковому. Эти господа годами просиживают мундиры в ОКВ, но ни один из них так 
и не побывал на передовой. Несколько раз в течение вечера ко мне обращался 
рейхсмаршал, потом он отозвал меня в сторону и произнес: «Вам нужно действовать 
быстро и решительно против итальянцев и ни в коем случае не ждать, пока дуче 
приступит к своим обязанностям!»

Фюрер выглядел усталым и больным, неподъемный груз ответственности согнул его. 
Только временами в его речах проскальзывала страстная убежденность в правоте 
своего дела и окончательной победе над врагом. Уверен, что многое еще можно 
исправить, но для этого фюрер должен срочно сделать необходимые перестановки в 
руководстве и раз и навсегда избавиться от своего окружения.






РОММЕЛЬ И МУССОЛИНИ


К началу октября 1943 года стало окончательно ясно, что «великое 
противостояние» Роммеля и Кессельринга, представлявшее собой борьбу двух 
диаметрально противоположных точек зрения и дивергентных военных школ, с 
помощью Гитлера завершилось в пользу последнего. Это событие продемонстрировало 
критическое отношение фюрера к маршалу и дало окончательный ответ на вопрос — 
был ли Роммель на самом деле «партийным генералом», как прозвали его 
многочисленные завистники и недоброжелатели и величали восхищенные поклонники 
национал-социалистического толка. Некогда Гитлер способствовал его молниеносной 
военной карьере, но в большей степени это заслуга самого Роммеля. Его подвигами 
восхищались и друзья и враги, он всегда был объектом самого пристального