внимания «голодной на сенсации» прессы по обе стороны линии фронта, и НСДАП с 
удовольствием использовала образ «воспитанника фюрера» в пропагандистских целях.
 В любом случае давно миновали те далекие времена, когда, не важно по каким 
причинам, намертво прилипшее к нему прозвище «партийного генерала» в какой-то 
мере и соответствовало действительности.

Его стремительное возвышение из безликого множества генералов вермахта в 
фельдмаршалы породило вполне объяснимые кривотолки, вызвало «искреннюю» зависть 
сверстников, недоброжелательство старших по возрасту и антипатию генштабистов. 
Мало кто тогда удосужился разглядеть незаурядный полководческий талант новичка, 
и все они ошибочно принимали Роммеля за «очередного выскочку, удачно попавшего 
в струю», который уже очень скоро получит отрезвляющий урок и вернется на свое 
место, растворившись в серой массе посредственностей. Многих раздражали 
навязчивые славословия в адрес фельдмаршала на страницах партийной прессы, а 
истинную цену его выдающегося дарования знали только те, с кем пересеклась 
восходящая звезда его карьеры.

Армия вылепила из него настоящего человека, а нация обрела в его лице верного 
сына и патриота Германии. Любовь к своему народу, забота о солдатах и страстное 
желание стать опорой и защитой своей многострадальной родины красной нитью 
прошли через всю его жизнь. Два последних года убедили маршала в том, что ему 
есть, что противопоставить всесокрушающей системе. Свидетельством этого могут 
стать его собственные слова. Во время разговора с единомышленником из генштаба 
Роммель произнес: «Наверное, я единственный, кто сегодня может что-нибудь 
предпринять против Гитлера».

Летом 1943 года безрезультатно закончилась совместная с Манштейном попытка 
оказать влияние на фюрера. Радикальная концепция Роммеля не возобладала и в 
Италии, где ему пришлось довольствоваться вторыми ролями, а вскоре и вообще 
покинуть театр военных действий, который он собирался превратить в поворотный 
пункт всей кампании. Гитлер подсознательно чувствовал, что Роммель уже не тот. 
После знакомства с подноготной «Волчьего логова» маршал прекрасно представлял 
себе, чьему влиянию наиболее подвержен фюрер. По свидетельству очевидцев 
«Роммель действительно изменился и в эти дни о нем можно было говорить что 
угодно, кроме того, что он «партийный генерал». Маршал шел своим тернистым 
путем, но с этих самых пор за каждым его словом и делом скрывалось 
непоколебимое желание дистанцироваться от Гитлера и его образа действий.

Незабываемым воспоминанием для меня останется совместный с Роммелем визит в 
Гардоне, в штаб-квартиру Муссолини на озере Гарда, 12 октября 1943 года. 
Пропаганда режима Бадольо вынесла на всеобщее обозрение ворох «разоблачений» и 
подробностей альковных похождений бывшего диктатора Италии. Следует заметить, 
что нехитрый трюк удался, и в лагере сторонников и почитателей его учения 
начались разброд и сумятица. Ореол поблек, а сам образ «вождя итальянского 
народа» претерпел подвижки к некоторой скандальности и двусмысленности.

Граждане Италии отдавали себе отчет в том, что возвращение Муссолини будет 
означать либо откат к дискредитировавшей себя в обществе идее фашизма, либо 
начало новой неофашистской эры. Дуче был «политическим трупом»! 
Спецподразделения СС и чернорубашечники из батальона «Муссолини» охраняли 
резиденцию дуче, которая располагалась в миниатюрном дворце на живописных 
берегах озера Гарда, и-совместно патрулировали прилегающие территории. Было 
несколько непривычно видеть дюжих эсэсовцев, охранявших подходы к рабочему 
кабинету Муссолини и блокировавших коридор в личные покои недавнего абсолютного 
самодержца Италии. Совсем не много времени прошло с тех пор, как германские 
диверсионные подразделения по приказу Гитлера совершили сенсационное 
освобождение Муссолини, дерзко похитив его из импровизированной тюрьмы у 
подножья Гран-Сассо в Абруццких Альпах. Дуче выглядел уставшим и поблекшим, 
даже его знаменитая жестикуляция потеряла присущую ей живость. При встрече 
маршал в присущей ему жесткой манере сообщил Муссолини все подробности 
злосчастной африканской кампании. Роммель недвусмысленно дал понять, что 
считает главной причиной разразившейся катастрофы бездействие итальянского 
флота и пораженческие настроения большинства высокопоставленных итальянских 
офицеров. Так же однозначно маршал высказался в пользу разумной минимизации 
геополитических аппетитов «Оси», поскольку и Германия, и Италия были уже далеко 
не так сильны, как несколько лет тому назад.

Вскоре после этого Роммель отправился к месту нового назначения, во Францию. За 
несколько часов до его отъезда я находился в штаб-квартире группы армий «Б» у 
озера Гарда и имел беседу с генерал-фельдмаршалом. Я только что вернулся из 
командировки на Южный фронт и как следует не пришел в себя от запечатлевшихся в 
памяти картин жесточайших и кровопролитнейших сражений, которые вели наши 
войска севернее Неаполя, у предмостных укреплений реки Вольтурно. Я доложил 
маршалу о своих впечатлениях-о возрастающей мощи вражеских атак, о 
разрушительной силе его воздушных ударов, об опустошительных артобстрелах 
британского ВМФ — и рассказал ему о мужестве и героизме наших быстро редеющих 
дивизий. Фельдмаршал Роммель внимательно выслушал меня и после 
непродолжительной паузы произнес:

— Знаете, Кох, все, что вы мне сейчас рассказали, — это лишнее подтверждение