дате вторжения и утверждали, что оно произойдет не позже 20 ноября. Но ни 
Гитлер, ни ОКБ не проявили ни малейшей заинтересованности в 
военно-стратегическом партнерстве с правительством Виши. В Берлине потешались 
над «чрезмерной подозрительностью» и считали «болтовню о десанте» плодом 
досужего вымысла впечатлительных французов. Дилетантское отношение к 
доброкачественной разведывательной информации и поверхностный анализ 
геополитической ситуации привели к тому, что немецкая сторона не предприняла 
никаких контрмер, направленных на предотвращение реально существовавшей угрозы. 
Когда штаб германского ВМФ отправил Йодлю шифровку с сообщением об идущем через 
Гибралтар курсом на восток крупном конвое союзников, оперативный отдел ОКВ 
хладнокровно ответил:

— Мы считаем, что речь идет о попытке деблокировать испытывающий серьезные 
затруднения со снабжением гарнизон Мальты. Не может быть и речи о высадке 
десанта в Северной Африке — для этого у американцев и англичан не достаточно ни 
сил, ни опыта!

Это была роковая недооценка противника, и уже 8 ноября последовала молниеносная 
высадка десанта в разных точках североафриканского побережья. Как 
свидетельствуют документы, союзники проводили операцию быстро, слаженно и не 
боясь риска. Так, в официальном докладе американский генерал Маршалл доводил до 
сведения своего генштаба, что «главная сложность заключалась в том, чтобы 
переправить всю боевую авиацию, имея в своем распоряжении одну-единственную 
взлетно-посадочную площадку на весь Гибралтар, причем ровно через час она 
пришла в полную непригодность для дальнейшего использования…». Следует добавить,
 что в то время германские люфтваффе были уже не в состоянии преодолевать 
большие расстояния и наносить удары при сильном противодействии вражеских ВВС.

Первые запоздалые шаги немецкое командование предприняло только 11 ноября. В 
Риме собрали всех «африканских отпускников», кого удалось разыскать; составили 
сводный отряд из тридцати человек и под командованием офицера отправили в 
Бизерту на транспортном «Юнкерсе». Таким способом за первые три дня в Тунис под 
начало оберста Ледерера переправили 600 солдат и офицеров. Предохранительный 
отряд получил боевую задачу обеспечить прикрытие с запада: захватить 
прилегающую территорию, выслать вперед разведывательные взводы и расширить 
плацдарм для прибывающих из Италии и подтягивающихся с востока немецких частей.

15 ноября, ровно через неделю после высадки союзнического десанта, генерал 
Неринг вступил в должность командующего немецкими вооруженными силами в Тунисе. 
Генерал-фельдмаршал Кессельринг, назначавший Неринга на этот пост, как всегда 
лучился оптимизмом и во всеуслышание заявлял:

— Я надеюсь, что уже очень скоро положение стабилизируется, и дело пойдет на 
лад. Роммель занимается сейчас обустройством оборонительного фронта в Ливии. В 
Тунисе мы построим мощное предмостное укрепление, потом по мере возможности 
продвинемся до Орана и сбросим противника в море…

В ответ на справедливые возражения Неринга, что вверенные ему войска еще только 
готовятся к отправке в Африку, Кессельринг с арийским прямодушием заметил:

— Войск пока нет, а генерал пусть будет там. Прогуляетесь по Тунису в 
генеральском мундире, и противник решит, что мы задействовали крупные войсковые 
соединения…

Неринг и штабс-офицер оперативного управления генштаба, оберстлейтенант Молль, 
вылетели в Африку — тунисская авантюра началась! В Тунисе немецкие офицеры 
поселились в отеле «Мажестик», разъезжали по городу на французских такси и 
пытались связаться с оберстом Ледерером в Бизерте по французским каналам связи. 
В отеле немцы жили в деликатном соседстве с французскими офицерами, которые не 
понимали, как им себя вести по отношению к «новоявленным союзникам». В ответ на 
рапорт Неринга, что он прибыл с целью организовать противодействие 
союзническому десанту, генерал-губернатор Туниса адмирал Эстева сдержанно 
заявил:

— От маршала Петена не поступало никаких распоряжений на этот счет. Мне 
помощники не нужны. Я отклоняю всяческую поддержку данной мне властью…

В то время, пока Роммель вел свои дивизии через пески Египта и Ливии, всеми 
силами сдерживая противника и навязывая ему в своей манере жестокие 
арьергардные бои, в Тунисе кипели нешуточные страсти: полным ходом шли 
напряженные переговоры с официальными французскими властями — в них оказался 
вовлечен специальный представитель Гитлера в Тунисе, дипломатический посланник 
фон Ран. Без указаний свыше французские командиры не желали воевать, а 
главнокомандующий французскими колониальными войсками Барре в это время с двумя 
дивизиями явно смещался в направлении наступающих с запада американцев. Он 
оставлял заграждения на пути передовых немецких отрядов, а, начиная с 17 ноября 
приказал открывать огонь по немцам в случае их попыток пойти на сближение. 
Адмирал Дерьен, под командованием которого находилось 35 — 40 тысяч морских 
пехотинцев, напротив, поддерживал немцев, так что первые немецкие транспорты, 
прибывшие в Тунис 20—22 ноября, разгрузились без осложнений. Союзники между тем