энергию» Роммеля, он удержал бы позиции под Аламейном.

Даже самая изощренная магия не помогла бы сейчас танковым дивизиям Роммеля, да 
и сам он в этот момент был не лучшим объектом для трансцендентных медитаций. На 
этот раз диктатору не удалось добиться желаемого результата даже с помощью 
собственноручно подписанного «приказа фюрера». Фронт был окончательно прорван, 
и остатки немецких дивизий организованно отступали на запад, сдерживая 
возрастающее давление наступающих британских войск. Только таким образом маршал 
и его солдаты могли избежать судьбы армии Грациани.

Наверное, в этот момент обычно сдержанный Роммель перестал скрывать свой 
скептицизм по отношению к Гитлеру. Умудренный фронтовым опытом, хорошо знающий 
специфику боевых действий в пустыне командир, он лучше далекого ОКВ и самого 
Гитлера знал, какие действия нужно предпринимать в сложившейся ситуации и что в 
конечном итоге пойдет на пользу его армии. Берлин больше беспокоился по поводу 
усилившегося давления русских и разгорающегося на Восточном фронте кризиса в 
связи с событиями вокруг Сталинграда, поэтому Гитлер и генштаб продолжали 
заниматься африканскими проблемами спустя рукава. Критикуя Гитлера, Роммель был 
еще внутренне не готов назвать главную причину роковых неудач и обвинить во 
всем фюрера. Его сомнения вызывали монополизирование диктатором права на 
принятие решений по чисто военным вопросам и бездарные фигуры двух его 
ближайших военных советников — Кейтеля и Йодля, которые тем не менее наряду с 
Гитлером определяли военную стратегию «Третьего рейха». Понимание того, что 
Гитлер руководит вермахтом дилетантски, пришло к маршалу значительно позже. У 
Роммеля возникали мысли подать прошение об отставке, но офицерская порядочность 
и чувство ответственности за вверенные ему войска не позволяли ему уйти из 
армии в сложный для фатерланда момент.

Наверное, в это же время и в Гитлере впервые пробудились мнительность и 
болезненное недоверие к «самому молодому фельдмаршалу», который осмелился 
действовать самостоятельно, не дожидаясь «ценных указаний» из Берлина. Диктатор 
не желал понимать, что проблема отступления давно переросла рамки чисто 
академического спора между ним и Роммелем и стала вполне закономерным итогом 
его же недальновидной политики, некомпетентного руководства и реальным 
результатом колоссального давления превосходящих сил противника.






РОММЕЛЬ И ПРИКАЗ ОТ 18 ОКТЯБРЯ


Отступление от Эль-Аламейна было тяжелым, но маршал остался верен себе и своим 
принципам. Его порядочность, чистоплотность и человеколюбие проявились и в 
отношении к октябрьскому спецприказу Гитлера. Этот приказ — печально известный 
как «указ о заложниках» — стал темой обсуждения на заседании комиссии 
международного трибунала во Дворце правосудия в Нюрнберге, 18 июня 1946 года.

Передо мной лежит заверенная стенограмма беседы генерала Вестфаля, начальника 
штаба танковой армии «Африка», и его защитника, доктора Латернсера:

Латернсер:

— Как там велись боевые действия?

Вестфаль:

— Я отвечу одной фразой — мы воевали по-рыцарски безупречно.

Латернсер:

— Допускал ли сам фельдмаршал Роммель нарушения военного кодекса или, возможно, 
потворствовал таким нарушениям?

Вестфаль:

— Никогда.

Латернсер:

— В какой должности вы состояли при Роммеле?

Вестфаль:

— Я был 1-«а», а потом начальником его штаба.

Латернсер: