Дитрих, вспоминая о втором визите фюрера в Италию, высказал несколько 
удивительно нелогичных замечаний:

— Мне импонирует Италия. Это воистину великая держава. Я сразу же представляю 
себе десятки подводных лодок, которые стоят у пирсов Неаполя и готовы по 
первому же приказу погрузиться под воду и отправиться в бой. Это прекрасное 
зрелище, скажу я вам. Все отлажено как часовой механизм…

Дитрих был похож на неуспевающего по «логике» студента, который побывал на 
военном параде, а потом в весьма приятном обществе отобедал в модном ресторане, 
делая из всего этого вывод — раз еда была изысканной, а общество милейшим, 
значит… армия сильна как никогда!

Потом наступила очередь Гиммлера, который с воодушевлением рассуждал об Индии и 
утверждал, что «там достаточно только поднести спичку — и вся страна вспыхнет в 
очистительном огне, в котором сгорят все прежние завоевания британской империи».
 Он беспечно выдвигал одну фантастическую идею за другой, а несколько позже это 
подвигло рейхсфюрера к попытке создания индийского легиона Ваффен СС.

В этот же день Роммель был вызван на вечернее совещание к Адольфу Гитлеру. 
Когда поздно ночью он вернулся в домик для гостей, с нетерпением поджидавший 
его возвращения Вестфаль спросил: «Ну что, решили что-нибудь по африканским 
делам?» — «Нет, — отстраненно ответил генерал — мы обсуждали личные вопросы. Я 
надеюсь на завтрашний день…»

Роммель был огорчен и расстроен безрезультатными попытками воззвать к здравому 
смыслу Гитлера. Он был ошеломлен некомпетентностью окружавших фюрера «военных 
советников» и отказывался понимать, как можно настолько поверхностно подходить 
к решению жизненно важных для Германии военных проблем. Роммель пытался 
связаться с Герингом — рейхсмаршалом люфтваффе и по логике вещей 
заинтересованным в успехе человеком, — но и эти попытки закончились ничем. 
Геринг всячески избегал Роммеля, а когда единственная встреча все же состоялась,
 маршал категорически отказался выслушать мнение опытного боевого командира о 
возможностях применения авиации в условиях пустыни.

Последней надеждой стало назначенное на следующий день совещание в фюрербункере.
 Но и на этот раз Роммелю не удалось получить четких и ясных ответов на 
поставленные вопросы — только туманные обещания. Когда после утреннего 
совещания у Гитлера Вестфаль поинтересовался, чего же все-таки удалось добиться,
 глубоко разочарованный Роммель ответил:

— Чего я добился? Фюрер пожелал нам удачи, но мне так и не удалось добиться от 
него ничего определенного. «Обсудите все вопросы с дуче» — эти слова фюрера, 
наверное, единственное, что мы приобрели…

Роммель часто вспоминал пророческие слова генерал-оберста Гальдера. Во время 
обсуждения перспектив африканской кампании тогдашний начальник Генерального 
штаба, намекая на грядущие осложнения на Восточном фронте, произнес:

— Роммель, вы защищаете уже проигранные позиции…

На обратном пути Роммель повторно встретился с Муссолини. Эта встреча принесла 
ровно столько же, сколько и полет в Растенбург. Кортеж автомобилей проследовал 
мимо почетного караула фашистской милиции и по заполненным ликующими толпами 
римлян улицам направился к правительственному аэродрому. Сидя в салоне 
роскошного лимузина дуче, Ром-мель сквозь зубы произнес:

— Эти люди даже не пытаются выполнить то, что обещают сделать…

Несолоно хлебавши Роммель возвращался в Африку.

Этот безрезультатный двухдневный визит в Ставку впервые поставил 
генерал-оберста перед необходимостью пересмотреть свое отношение к Адольфу 
Гитлеру. Искреннее недоумение сменилось охлаждением, а разочарование — 
недоверием. Простой и в чем-то даже прямолинейный Роммель всегда безоговорочно 
доверял «Верховному главнокомандованию», потому что честь, верность и 
исполнительность всегда были отличительными чертами его солдатской натуры. 
Теперь он с удивлением почувствовал, что не испытывает, как это бывало раньше, 
слепого доверия к словам фюрера.






ТРИУМФ, ПОРОЖДЕННЫЙ ОТЧАЯНИЕМ


День за днем проходили в ожидании приказа из штаб-квартиры фюрера. Одна за 
другой уходили радиограммы в Ставку, но все они так и оставались без ответа.