В ходе расследования по «делу Роммеля» американская военная прокуратура 
установила имя «эксперта по ядам» Главного управления имперской безопасности 
(РСХА), которому была поручена ликвидация генерал-фельдмаршала. Я держал в 
руках подписанный протокол допроса, в котором убийца изложил суть полученного 
задания и поэтапный хронометраж oперации. Из документа следует, что перед 
«зачисткой» Роммеля отравитель аналогичным образом расправился как минимум еще 
с одним высокопоставленным военным. Сопровождавшие Бургдорфа и Майзеля эсэсовцы 
получили категорический приказ застрелить маршала «при попытке к бегству» в том 
случае, если он откажется принимать яд. Подтвердились предположения Роммеля о 
том, что «ему не дадут возможности благополучно добраться до Берлина» — Гитлер 
и его окружение решили не доводить дело до суда. План убийства был расписан 
поминутно — в контрольный срок уже мертвого Роммеля привезли в резервный 
госпиталь «Вагнершуле», а заранее предупрежденный главврач, доктор Канцлер 
(Герлинген), выписал свидетельство о смерти.






БЕРЛИН ЗАПРЕЩАЕТ ВСКРЫТИЕ


Время убийства, 14 октября, было выбрано не случайно. Смерть маршала не должна 
была вызвать сомнений и подозрений у специалистов-медиков, поскольку возможные 
осложнения в этот период в целом соответствовали клинической картине 
классической черепно-мозговой травмы: маршал благополучно миновал первый кризис 
непосредственно после ранения, а второй должен был наступить через три месяца — 
в середине октября. Эсэсовские убийцы тщательно заметали следы: от 
сфальсифицированного свидетельства о смерти до запрещения на вскрытие трупа — 
любой мало-мальски грамотный патологоанатом в состоянии отличить эмболию от 
отравления сильнодействующим ядом. Следователи американской прокуратуры 
установили, что эмиссары РСХА оказывали беспрецедентное давление на медицинский 
персонал госпиталя «Вагнершуле», и в первую очередь на врача, дежурившего в тот 
день в приемном покое госпиталя и пытавшегося оказать неотложную медицинскую 
помощь маршалу. Только через сутки после смерти Роммеля главврач госпиталя в 
Ульме первый раз осмотрел труп. Я встретился с ним через два года, в июле 1946 
года. Несколько часов он рассказывал мне о драматических событиях, 
разыгравшихся той далекой военной осенью:

— У меня как у руководителя медицинского учреждения были бы серьезные 
неприятности, если бы по каким-то причинам я отказался от вскрытия умершего при 
не выясненных обстоятельствах пациента. Обычно приезжал патологоанатом из 
Штутгарта или Тюбингена и проводил вскрытие в городском морге Ульма. Если для 
оформления формальностей погребения срочно требовалось свидетельство о смерти, 
а вскрытие еще не было произведено, мы выдавали документ с диагнозом «паралич 
сердца» или «инфаркт», а потом в обязательном порядке вносили исправления в 
свидетельство. Если были сомнения в причинах, обостривших течение болезни и 
вызвавших летальный исход, вскрытие проводилось независимо от возраста и 
социального положения усопшего. И уж тем более мы бы сделали вскрытие 
генерал-фельдмаршала вермахта. Через 24 часа после смерти Роммеля я увидел гроб 
с его телом в небольшом подсобном помещении госпиталя. Мне сразу же бросился в 
глаза естественный цвет лица Роммеля — казалось, что он только что закрыл глаза 
и уснул. В клиническую картину смерти от сердечно-сосудистого заболевания не 
вписывались руки — их противоестественная тронутая разложением восковая 
бледность. Я узнал, что вскрытие не проводилось, и потребовал, чтобы городская 
комендатура прислала военврача. Через два часа у меня забрали историю болезни 
Роммеля и сказали, чтобы я занялся чем-нибудь другим. Мне сообщили, что всеми 
вопросами, связанными со смертью генерал-фельдмаршала, теперь будет заниматься 
Верховное главнокомандование сухопутных войск, и в его компетенции назначать 
или не назначать вскрытие. Насколько мне стало известно, Берлин запретил 
вскрытие трупа. Тело не было предано земле, а кремировано. Это наводило на 
некоторые размышления, но как главврач я был не в силах что-либо изменить. Тем 
более, что я получил недвусмысленное указание заниматься прямыми служебными 
обязанностями.






ИЗ ПРОТОКОЛОВ ДОПРОСА ГЕНЕРАЛА МАЙЗЕЛЯ


К концу войны генерал Бургдорф занимал должность адъютанта Гитлера по 
сухопутной армии. Вместе с генералом Кребсом, начальником генштаба сухопутных 
войск, он входил в число нескольких десятков «избранных», кто в последние часы 
«тысячелетнего рейха» остался рядом с фюрером в железобетонном бункере под 
старым корпусом рейхсканцелярии. С тех пор его следы теряются и принято считать,
 что он погиб в осажденном Берлине в мае 1945 года. Один из «ликвидаторов»,