тому назад — речь шла о моих похоронах! Представь себе, они уже расписали 
церемонию погребения…

Ни о чем не подозревавший Манфред в поисках родителей заглянул в спальную 
комнату — увидел заплаканную мать, побледневшего отца и едва не лишился чувств 
от потрясения, когда услышал переданное генералами «иудино послание» диктатора:

— Гитлер приказал передать, что в случае моей добровольной смерти семью никто 
не тронет. Наоборот, государство позаботится о вас…

Роммель попрощался с женой и сыном, вышел в соседнюю комнату и в последний раз 
переговорил со своим адъютантом Алдингером. Свалился с плеч страшный груз 
неопределенности последних недель и месяцев — его судьба была решена, и 
обратного пути не было. Маршал положил руку на плечо адъютанта и тихо произнес:

— Вот все и закончилось, гауптман. Фюрер приказал мне умереть. По пути в Ульм 
генералы дадут мне яд. Бургдорф обещает, что я умру быстро и безболезненно, а 
потом мне полагаются государственные похороны с воинскими почестями. Гитлер 
обещал безопасность жене и сыну, им даже будут выплачивать пенсию после моей 
смерти.

Гитлер принял окончательное решение, а альтернатива — Народный трибунал с 
заранее предопределенным приговором, неминуемый расстрел и преследование семьи. 
Меня особо предупредили, что все выезды из Герлингена контролируются гестапо. 
Если бы я даже надумал связаться с армией, то телефон блокирован. Я сказал жене,
 что для нас это единственный приемлемый выход. На мне нет вины — я не замешан 
ни в каком преступлении. Я служил фатерланду всю свою сознательную жизнь.

Полагаю, что приблизительно через полчаса вам позвонят и сообщат о несчастном 
случае или скоропостижной смерти…






УБИЙСТВО РОММЕЛЯ


Дальнейшие события описала сама фрау Роммель:

…Муж, Манфред и гауптман Алдингер вышли в сад, где их нетерпеливо поджидали 
генералы Бургдорф и Майзель. Потом они направились к легковой машине, которая 
стояла у садовых ворот. Манфред заметил, что за рулем сидел эсэсовец. Муж сел 
на заднее сидение, следом за ним оба генерала. Машина развернулась и поехала в 
сторону Випингена — Блаубойрена. Я до сих пор так и не знаю, как все это 
происходило…

…Еще когда генералы Бургдорф и Майзель разговаривали с мужем в кабинете, нам 
звонили наши герлингенские друзья и предупреждали, что рядом с нашим домом 
появились грузовики с эсэсовцами, перекрыто магистральное шоссе и блокированы 
выезды из городка.

Вскоре появился адъютант генерала Майзеля. Я отказалась принимать его, и с ним 
беседовал гауптман Алдингер. Офицер сообщил, что «неожиданно» мужу стало 
нехорошо и его в бессознательном состоянии доставили в резервный госпиталь 
«Вагнершуле» в Ульме. Предварительный диагноз медиков — эмболия (закупорка 
сосудов головного мозга)…

…Сразу после этого позвонил комендант Ульма, оберст Куцнани. Он не подозревал 
об истинной подоплеке событий и был искренне потрясен трагической гибелью мужа. 
Он рассказал мне, что Бургдорф звонил в Ставку и ОКВ и сообщил им о кончине 
генерал-фельдмаршала. От них он получил указания начать подготовку церемонии 
государственных похорон…

…Вечером я, сын и гауптман Алдингер поехали в Ульм. Нас принял дежурный врач и 
сообщил, что мужа привезли в госпиталь в 13.25, и в это же время он 
зафиксировал остановку сердца. Попытки реанимации — укол кардио-стимулирующих 
препаратов в сердечную мышцу и прямой массаж сердца — не помогли…

…Вечером следующего дня мы встречали на вокзале Ульма мою свояченицу. Днем 
гауптман Алдингер побывал в комендатуре в комитете по организации похорон. Мы с 
сыном ждали его в машине. Неожиданно появился генерал Майзель и выразил свои 
соболезнования, но я сделала вид, что не вижу протянутой для рукопожатия руки…

…Мы со свояченицей поехали в госпиталь «Вагнершуле». Там в маленькой комнате 
стоял гроб с телом моего покойного мужа. Как и в прошлый раз меня потрясло 
совершенно несвойственное ему при жизни выражение лица — навечно застывшие 
ненависть и презрение…