пролетали на Москву бомбардировщики 
«Люфтваффе», гренадеры испытывали нечто вроде прилива бодрости, заставлявшего 
их забывать о своем отчаянном положении. Но, несмотря на все эти невенроятные 
трудности, они не утратили своего наступательного порыва и надежды овладеть 
Москвой. В начале декабря авангард германского наступления максимально 
продвинулся на восток – 1-я рота мотоциклетного батальона захватила Ленино – 
пригородный населенный пункт, расположенный всего в семнадцати километрах от 
центра Москвы. С захваченной территории, по которой проходили рельсовые пути 
московской городской системы трамвайного сообщения, гренадёры СС уже могли 
видеть золотой блеск церковных куполов московского Кремля.

       В эти дни, по воспоминаниям старых москвичей (в частности, бабушки 
автора) паника в красной Москве достигла апогея. Встретив в районе 
Военно-воздушной академии им. Жуковского отступавшую в направлении центра 
Москвы красноармейскую часть, бабушка (тогда еще молодая женщина) спросила 
командира, где немцы, на что получила поразивший ее своим равнодушным тоном 
ответ: «Немцы в Химках...».

       Согласно воспоминаниям Отто Скорцени, этого уже неоднократно 
упоминавшегося нами знаменитого «человека со шрамами«, позднее вошедшего в 
историю Второй мировой как «освободитель Муссолини» и «гитлеровский король 
диверсий», а в описываемое время служившего в чине оберштурмфюрера в самоходной 
артиллерии дивизии СС «Рейх«, части дивизии «должны были войти в Москву через 
Истру – этот городок был центральным бастионом второй линии обороны столицы. 
Мне поручили не допустить уничтожения местного водопровода и обеспечить его 
функционирование. Церковь в Истре осталась нетронутой – сквозь туман виднелись 
блестящие купола ее колоколен. Несмотря на потери, наш боевой дух был высок. 
Возьмем Москву! Мы решительно двинулись на окончательный штурм... 19 декабря 
температура снизилась до -20 градусов С. У нас не было зимнего оружейного и 
моторного масла, с запуском двигателей возникли проблемы. Но 26 и 27 ноября 
полковник Гельмут фон дер Шевалье взял Истру, располагая 24 танками, 
оставшимися от 10-й танковой дивизии (вермахта – В.А.), и мотоциклетным 
батальоном дивизии «Рейх« гауптштурмфюрера Клингенберга (того самого, вошедшего 
первым в Белград - В.А.). Истру защищала отборная часть – 78-я сибирская 
стрелковая дивизия. На следующий день советская авиация стерла город с лица 
земли...

       Левее и немного впереди наших позиций находились Химки – московский порт,
 расположенный всего лишь в восьми километрах от советской столицы. 30 ноября 
моторазведка 62-го саперного батальона танкового корпуса (4-й танковой армии) 
Гёпнера без единого выстрела въехала в этот населенный пункт, вызвав панику 
среди жителей...».

       Да что там Химки! Когда добрый друг и коллега автора этой книги, 
Александр Таланов, в начале своей трудовой карьеры, служил в отделении милиции 
на Белорусском вокзале, там еще заканчивал службу ветеран органов внутренних 
дел, застреливший в конце ноября 1941 года, будучи тогда еще совсем зеленым 
постовым милиционером, далеко оторвавшегося от своих наступавших на Москву по 
Ленинградскому шоссе частей немецкого военного мотоциклиста (вероятнее всего, 
из состава дивизии «Рейх»), среди бела дня на площади Белорусского вокзала... 
Бдительный постовой был награждён за подвиг орденом Красной Звезды, но 
головокружительной карьеры в органах не сделал, прослужив всю жизнь в том же 
самом отделении милиции. 

       2 декабря 1941 года части дивизии СС «Рейх» вошли в Николаев 
(расположенный всего в пятнадцати километрах от Москвы). В солнечную погоду 
оттуда были видны в бинокль купола московских храмов. Батареи артиллерийского 
полка дивизии «Рейх» обстреливали из Николаева московские предместья, но в 
артполку уже не осталось ни одного орудийного тягача.

       Незадолго до того, как дивизия «Рейх» и другие германские соединения 
смогли развернуть полномасштабное заключительное наступление на столицу СССР, 
они оказались в полном смысле слова парализованными очередным резким ухудшением 
погодных условий. Оберштурмфюрер СС Отто Скорцени сделал 10 декабря 1941 года в 
своем дневнике запись следующего содержания: 

       «...Николаев, 10.12.41. Скоро даже в нашей части всем станет ясно: 
продвижение вперед закончено. Вот наша наступательная сила и иссякла. У наших 
соседей – 10-й танковой дивизии – осталась всего дюжина боеспособных танков». 

       Спустя несколько дней в дневнике Скорцени появилась новая скорбная 
запись: «Поскольку похоронить наших убитых в насквозь промерзшей земле 
оказалось совершенно невозможно, мы сложили трупы у церкви. На них было просто 
страшно смотреть. Мороз сковал их скрюченные в предсмертной агонии руки и ноги, 
принявшие самые невероятные положения. Чтобы придать мертвецам столь часто 
оп