которое действительно развязало бы нам руки против другой стороны. Я не знаю, 
найдется ли в мировой истории пример большего ослепления, чем взаимное 
истребление русских и немцев ad majorem gloriam{}an" англо-саксов.

Во всяком случае не следовало брать сторону поляков, не требуя от них ответных 
услуг. Чего только не приходится делать другим нациям мира за то, что англо-
саксы берут на себя труд господствовать над ними; мы же ничего не требовали от 
поляков даже за их освобождение.

Вплоть до 1887 года германский и русский флоты чувствовали себя почти братьями 
по оружию. Когда охлаждение политических отношений сделало невозможным 
дальнейший обмен ценной информацией, я все же вопреки господствовавшей идее 
войны на два фронта продолжал поддерживать хорошие отношения с русским флотом, 
оказывая ему услуги, которые не могли повредить нам самим.

Все предлагавшиеся нам изобретения, в полезности которых я не был уверен, 
переправлялись мною в Петербург, где с жадностью хватались за всякую новинку. 
Там строили так, как будто хотели извлечь белый цвет из всех цветов радуги. 
Горячее желание русского морского командования превратить свой флот в какой-то 
конгломерат изобретений отнюдь не пошло ему на пользу. Я неоднократно делал 
царю 
различные намеки, которые сводились к следующему: Пусть его величество не 
выслушивает столько советов; нужно найти человека, которому можно было бы 
предоставить полную самостоятельность; без этого невозможно внести систему в 
историю. Высокое доверие, которое царь оказывал немецким офицерам, особенно 
Гинце, было ценным политическим капиталом, который мы, однако, не сумели 
использовать, как это сделали бы Штейн и Бисмарк. Не использовали мы в 
достаточной мере и тот факт, что после отозвания Гинце у царя остался согласно 
древней традиции прусский флигель-адъютант.

После победы над Россией Япония испытывала большие финансовые затруднения, ибо 
личное упорство царя и посредничество американцев, за спиной которых ловко 
укрывалась английская дипломатия, лишили и без того бедную империю ожидавшегося 

ею возмещения военных расходов. Я слышал из разных источников, что в период 
между 1905 и 1914 годами Германия не раз могла достигнуть соглашения с Японией, 

предоставив ей заем. Личные впечатления от встреч с японскими государственными 
деятелями, с которыми я поддерживал дружественные отношения, заставляют меня 
признать эту возможность весьма вероятной, и я уверен, что Япония не раз 
пускала 
в этом направлении пробные шары, которые наша дипломатия не заметила или не 
решилась заметить из страха перед англо-саксами. Правда, постичь политическую 
психологию Японии нелегко.

Если бы вместо того, чтобы разыгрывать из себя того пострела, который везде 
поспел, мы уяснили себе истинное соотношение сил, на котором зиждется мировая 
политика, то возможно, что с помощью Японии нам удалось бы вообще устранить 
возможность мировой войны. Еще в 1915 году и даже в 1916 году Япония одним 
жестом могла положить конец войне, если не придать ей благоприятный для нас 
оборот. Но для этого было необходимо столковаться с Россией и обратить главный 
фронт против англо-саксов. Нам следовало искать союза на жизнь и на смерть с 
великой державой Азии. Пока руководители империи наносили в войне политические 
удары России и открыто старались установить тесные отношения с Англией, 
невозможно было ожидать перехода Японии на нашу сторону. Когда мы склонились 
перед угрожающими нотами Вильсона, Япония, разумеется, оставила мысль войти с 
нами в соглашение.

Японцы властолюбивы и алчны. В этом отношении они являются первобытным народом. 

Но теперь, когда они достигли господствующего положения в Восточной Азии, для 
них было бы глупостью ссориться с Америкой из-за тихоокеанских островов или 
расовой чести. Главным спорным вопросом останется Китай, рынок которого Америка 

не позволит отнять у себя, хотя японцы надеются установить над ним свое 
господство, как это сделали когда-то маньчжуры. Не думаю, чтобы японцы 
считались 
с возможностью пробуждения Китая в ближайшем будущем. Они захотят так крепко 
забрать Китай в свои руки, чтобы он не только перестал быть для них опасным, но 

сделался, напротив, полезным.

Если бы японцы не были близорукими политиками, они поняли бы, что соглашение с 
англо-саксами в конечном счете не принесет им никакой пользы и что их 
могущество 
будет покоиться на глиняных ногах, пока они не сделают всего от них зависящего, 

чтобы на случай столкновения с Америкой обеспечить себе наиболее выгодное 
международное положение. Сепаратный договор, который Япония заключила с царем в