Что касается второго пункта, гласящего, что мы можем оказаться вынужденными 
ради 
сохранения чести нашего оружия дать бой при самых неблагоприятных 
обстоятельствах, то англичанам достаточно начать бомбардировку Гельголанда с 
севера. Для этого им хватит одной эскадры, состоящей из быстроходных кораблей, 
идущих зигзагообразными курсами на большом расстоянии друг от друга. В подобном 

случае за этой эскадрой будет стоять весь английский флот, то есть все корабли, 

приспособленные к действию в открытом море, включая миноносцы. Поскольку такой 
случай будет заранее подготовлен, в Немецкой бухте окажутся не одна-две 
подлодки 
(большее количество их англичане вряд ли могут выделить для длительного 
пребывания в Гельголандской бухте), а все английские подлодки с большим 
радиусом 
действия.

Я считаю, что величайшая угроза нашему флоту заключается именно в этой 
необходимости принять бой в неблагоприятной обстановке и без достаточной 
подготовки ради спасения нашей чести.

Если наш флот и дальше останется на нынешних оборонительных позициях, его 
моральная сила и способность к достижениям сильно уменьшатся, что будет иметь 
не 
поддающиеся учету последствия.

По этим соображениям я считаю, что инициативу адмирала Ингеноля ни в коем 
случае 
не следует ограничивать и что нужно разрешить ему действовать по собственному 
усмотрению в зависимости от обстоятельств. Его не следует обязывать испрашивать 

разрешения, ибо это также тормозит проявление инициативы. Он один должен решать.
 
По моему личному мнению, наш флот обладает гораздо большей силой, чем можно 
заключить по нынешнему способу ведения войны. Это особенно относится к нашим 
совершенно неиспользуемым миноносцам. Английские миноносцы доказали 28/VIII, 
что 
они плохо умеют атаковывать.

По этим причинам я полагаю, что дальнейшие вылазки всего нашего линейного флота 

становятся совершенно необходимыми. Если взять дело 22 сентября, когда три 
тяжелых крейсера, уже получившие приказ выйти в море, были задержаны, поскольку 

в районе Линдеснеса были замечены от 12 до 16 кораблей, то напрашивается 
вопрос: 
почему не мог выйти в море весь наш флот? Маловероятно, чтобы английский флот в 

целом совершал подобные вылазки, но даже если бы обнаружилось, что мы имеем 
дело 
не с эскадрой, а со всем английским флотом, мы всегда смогли бы значительно 
оттянуть бой путем таких мероприятий, как, например, установление расстояния в 
50 миль между авангардом и тихоходными кораблями, идущими одним и тем же курсом.


Возражают, что при подобных вылазках, приводящих к сражениям, поврежденные 
корабли гибнут на обратном пути. Но откуда знают, что поврежденных кораблей 
будет много? Разве исход боя не выражается словами: "или - или"? Разве в 
больших 
боях не торпедируется большинство поврежденных кораблей, гибель которых еще 
кажется сомнительной? Разве англичане не находятся в таком же положении? Теперь 

начинаются длинные ночи и как можно думать, что несравненно лучше обученные 
команды наших миноносцев спасуют перед англичанами?

Далее приводится возражение, что возвращение в устье наших рек будет затруднено 

соединениями флота, обычно находящимися в Южной Англии. Но разве расстояние 
между Линдеснесом и Гельголандом настолько больше расстояния между тем же 
пунктом и Англией? Разве, если мы возьмем в свои руки инициативу, все корабли 
английского флота окажутся готовыми к немедленному выходу в море на соединение 
друг с другом? Это соединение для них столь же трудно, как и для нас. В будущем 

немного английских кораблей будет находиться у Голландского мыса и в других 
пунктах, расположенных на таком же расстоянии от нас. Счастье улыбается только 
тому, кто держит в руках инициативу ("Эмден", U-9, "Кенигсберг", U-21). Если же 

возникнет такое положение, что нам придется возвращаться не на Гельголанд, а в 
Каттегат, то там мы окажемся у себя дома, а англичане - нет.