кровожаднейшей лжи, которой запятнали себя их правительства: чтобы оправдать в 
глазах своих народов уничтожение, расчленение, ограбление и порабощение 
немецкой 
нации, последние выдумали сказку о стремлении Германии к завоеванию всего мира, 

о чем в июле 1914 года в Германии никто даже и не мечтал.

К 1914 году германский народ получил экономический перевес над английским в 
ряде 
областей, которые Англия считала своими вотчинами. Германия оттеснила Англию с 
первого места в торговле ряда стран, в производстве стали и др. Однако, 
стремясь 
занять первое место в этом экономическом соревновании, мы были неопытны и легко 

уязвимы в области политики, а с 1909 года имели к тому же явно плохое 
руководство. Германский великан мог и должен был получить смертельный удар - 
нокаут, вновь превративший его в карлика. Как только Бисмарк подарил нам 
государство, немецкое трудолюбие догнало и перегнало все другие народы в 
области 
экономического процветания. Это сделало нас неприятными для других: какое право 

имели мы вообще посягать на доходы мировых держав? Англия и Франция 
преследовали 
цель Germaniam esse delendam{168} с римским упорством и достигли ее благодаря 
ошибкам Германии. Сегодня они подобны удачливым преступникам, сбросившим маску 
после того, как смогли осуществить свои намерения. Если бы германский народ 
своевременно понял, насколько рискованным было положение бисмарковского 
творения, он не остался бы безоружным и не облегчил бы врагу выполнение его 
намерений. Мы были слишком беззаботными эпигонами. Ныне же мы являемся 
свидетелями того, как волки, рвущие на части овцу, выдают себя за судей этой 
"преступной" жертвы.

Я могу привести еще одно убедительное доказательство того, что наше имперское 
руководство не желало войны. Оно с самого начала было убеждено в том, что мы не 

можем победить. Его можно, конечно, обвинять в неумелости, но никак не в 
преступном желании войны, безнадежность которой была для нас совершенно ясна.

Как перед началом войны, так и после нее никто почти в Германии не умел понять, 

насколько велика была действительная опасность. Отчасти мы находились во власти 

наивных иллюзий, отчасти слишком много мнили о себе. Многим мешали видеть ясно 
материалистические идеи или стародавние партийные раздоры, поэтому мы упустили 
то, что могло спасти нас. Это упущение и составляет нашу вину.




6


Когда 27 июля я прибыл в Берлин, еще оставалась некоторая скудная возможность 
провести корабль мира мимо подводных камней. В то время я подобно кайзеру, 
вернувшемуся в Берлин вопреки желанию канцлера, и подобно прочим министрам, 
которые теперь съезжались в Берлин, имел ложное представление о положении. Ключ 

к его разгадке был потерян на Вильгельмштрассе. Я узнал о военных 
приготовлениях 
России и полагал, что мобилизацию английского флота также нужно было 
рассматривать как угрозу нам, хотя в действительности она была случайной и 
приказ о ней был издан за несколько месяцев до этого. Что же касается действий 
Бетмана, направленных к спасению мира хотя бы на этой стадии, то на них было 
начертано, как это часто бывало раньше: Слишком поздно и половинчато.

28 июля утром меня посетил начальник морского кабинета фон Мюллер и с ужасом 
рассказал о Бетмане, каким он узнал его в эти последние дни. Он считал 
необходимым сменить канцлера, а на место Ягова поставить Гинце. Впрочем, и 
Мюллер не видел истинного положения вещей.

Кайзер тотчас по возвращении в Берлин развил лихорадочную деятельность в целях 
сохранения мира. Канцлер не сумел по-настоящему ввести кайзера в курс дела. 
Кайзеру же было трудно найти определенный исходный пункт для дипломатической 
акции. Он сказал: Я совершенно не представляю себе, чего хотят австрийцы. Ведь 
сербы согласились на все, кроме каких-то пустяков. С 5 июля австрийцы молчат о 
своих замыслах.

Это заявление было сделано 29 июля в потсдамском Новом дворце, куда кайзер 
пригласил военачальников, чтобы осведомить их о своих переговорах с канцлером, 
который совершенно пал духом. О сомнениях, которые должны были появиться у