ухо востро.

В то время как грубым и неловким подражанием боснийскому кризису 1908-1909 гг. 
мы поставили Англию перед альтернативой: либо вызвать раздражение партии 
великих 
князей, либо начать войну при особо выгодных для нее обстоятельствах, в Англии 
возобладали настроения тех кругов, которые неизменно думали о войне и только 
ждали удобного случая, чтобы нанести нам смертельный удар. Недавно 
опубликованные мемуары адмирала Фишера показали, каким чудовищным запасом 
направленной против нас энергии обладали влиятельные круги английского общества,
 
побуждаемые, как говорит Фишер, единственно торговой конкуренцией. Эти круги, 
которые еще в 1905 году надеялись "копенгагировать"{162} маленький германский 
флот, в 1914 году, когда мы обладали уже большим флотом, стали куда осторожнее. 

Однако когда в течение июля Англия поняла, что Бетман зашел в тупик, она 
отказалась от деловой мирной политики соглашения, которой, если можно 
положиться 
на ее уверения, она придерживалась вплоть до греевского проекта конференции, и 
перешла к не менее деловой военной политике, чтобы, выступая отныне в качестве 
"коварного Альбиона", заставить немцев и русских истреблять друг друга.

Более удобного случая, чем тот, который мы им предоставили, они ожидать не 
могли. На сей раз они имели возможность взвалить на нас моральную 
ответственность, а промахи нашей дипломатии истолковать, как разжигание войны. 
Они могли бросить на нас силы всего мира и благодаря тому, что мы казались 
агрессорами - о чем Бетман совсем не подумал, лишить юридической силы наши же 
союзные договоры. Наконец, даже в стратегическом отношении момент был 
соблазнительным для Англии, чего Бетман не знал и о чем он у меня не 
осведомлялся. Хотя британский кабинет вступил в эту войну не без колебания, 
воля 
к войне взяла в нем верх, и он поджег бикфордов шнур, тайно ободрив французов, 
а 
с ними и русских.

Бетман не желал мировой войны и не предполагал ее возможности. Именно поэтому 
он 
думал вначале, что Австрия может позволить себе местную войну. Однако ему и 
Ягову не хватало чутья для быстрой ориентировки в фактическом положении вещей, 
которое характеризовалось тем, что хотя, с одной стороны, державы Антанты и 
проявляли некоторую склонность к уступкам в целях совместного разрешения 
местного кризиса, с другой, они вовсе не боялись мировой войны. Бетман и Ягов, 
теряя невозвратимые дни, так долго упорствовали в своем убеждении в 
неизбежности 
австро-сербского конфликта и в возможности локализовать его, что грубо 
недооцененные ими силы, толкавшие Антанту к войне, получили в ней перевес. 
Тогда-то обнаружилось, что французский шовинизм и озлобление панславистов 
усилились в той же степени, в какой ослабело английское стремление к войне. 
Правда, решающей силой являлась Англия, но она сдерживала толкавшие к войне 
силы 
лишь до тех пор, пока самой ей мир казался выгоднее войны. Страх перед 
"вмешательством" Европы и надежды, что Антанта, "поставленная перед 
совершившимся фактом", будет вынуждена согласиться с ним, побудили Бетмана-
Гольвега предоставить Австрии свободу в проведении политики вторжения. Таким 
образом, он надеялся, что краткая местная война позволит избегнуть всеобщего 
конфликта. Когда же ответ Сербии вопреки ожиданиям оказался не столь уж 
"отрицательным", а Грей "вмешался", у Бетмана не хватило чутья, чтобы понять 
новое положение.

На Вильгельмштрассе существовало своеобразное представление о возможностях 
обеспечить сохранение желанного мира с помощью нервозной готовности вступить в 
войну, которая едва ли могла кого-нибудь обмануть. Эти политики, которые 
никогда 
не желали извлечь меч из ножен и которые, как оказалось, вообще не были 
способны 
судить о задачах подготовки к войне, воображали, что могут угрожать 
сомнительными военными мероприятиями, коих сами они не принимали всерьез.

Политическая недальновидность этих людей возбуждает недоумение. 20 июля статс-
секретарь фон Ягов заявил одному представителю Генмора, что Англия, вероятно, 
не 
примет участия в возможной войне между Тройственным и Двойственным союзами. Он 
же, Ягов, знает способ еще более усилить эту склонность Англии к сохранению 
нейтралитета; этим способом является угроза тотчас же занять Голландию, если 
Англия выступит против нас. Конечно, все это было только блефом.

Поговорив на эту тему в имперском морском ведомстве, адмирал на следующий день 
сказал Ягову, что его "блеф" является самым верным средством принудить Англию к