Глава шестнадцатая

Начало войны





1


Во время Кильской недели 1914 года наш посол в Лондоне князь Лихновский сообщил,
 
что Англия примирилась со строительством нашего флота; о войне из-за этого 
флота 
или нашей торговли не может больше быть и речи; отношения с Англией - 
удовлетворительны, сближение с ней прогрессирует. К этому он прибавил вопрос о 
том, следует ли ожидать внесения новой судостроительной программы. Мой ответ 
гласил: В этом мы больше не нуждаемся.

В течение той же Кильской недели улучшение наших отношений с Англией нашло себе 

выражение в том, что впервые за последние девятнадцать лет к нам в гости 
явилась 
эскадра британских линкоров. Я угощал завтраком у себя на корабле английских 
офицеров и посла Великобритании, когда пришло известие об убийстве наследника 
австрийского престола. Два дня спустя английские корабли ушли. 2 июля я 
осуществил свой план поездки в Тарасп для лечения. Весть об убийстве произвела 
на всех нас тягостное впечатление. Ожидали, что преступление вызовет ту или 
иную 
форму возмездия, а следовательно, и известную напряженность в европейских 
отношениях. Мировой войны я не опасался. Кто решился бы взять на себя 
ответственность за нее? Кроме того, наша военная разведка сообщила, что если 
возможность русского нападения и существовала, то оно могло состояться не ранее 

1916 года. Подозрение, что сараевское убийство было задумано с ведома царя или 
Англии никому не приходило в голову.

Ежедневное чтение английских газет и сообщения моего ведомства позволяли мне 
следить за тем, как утихала антигерманская травля в Англии и как улучшались 
наши 
взаимоотношения. Правда, основное впечатление, что нас хотят отодвинуть на 
задний план, не изменилось и нельзя было ни на минуту забывать, что английская 
политика принципиально боролась против германского влияния. Однако в широких 
английских кругах чувствовали, что момент, когда нас можно было повергнуть во 
прах, уже упущен. В 1897 году хладнокровно обсуждался вопрос об уничтожении 
Германской империи, не имевшей флота. Еще в 1905 году первый лорд 
адмиралтейства 
открыто грозил сокрушительным нападением крохотному германскому флоту. В 1908-
1909 годах боснийский кризис{154} вызвал припадок страха перед нашим флотом, но 

не угрозу. Меч уже не так свободно сидел в ножнах, тон Англии был уже не так 
высокомерен и груб, хотя все еще очень неспокоен.

В 1911-1912 годах - во времена Арадира и Холдена - к враждебному тону 
примешивалась известная сдержанность и возрастающая осторожность. Когда в 1912 
году мы отклонили последнюю попытку навязать нам английскую гегемонию, 
выраженную в соотношении флотов, как 2: 1, британские министры быстро заявили о 

том, что при соотношении 10: 16 строительство нашего флота будет для них 
приемлемо, и во всех случаях стали оказывать нам больше уважения. В 1912-1914 
годах они одобрили нашу поддержку австро-венгерской точки зрения (можно, правда,
 
поставить вопрос о том, насколько при этом принималось в соображение как 
параллельная цель углубление русско-германских противоречий). В июле 1914 года 
Англия, как мне позже стало известно, вначале не имела никакого желания 
развязывать мировую войну из-за Сербии. Это, вероятно, объясняется особенно 
сильным у торговых народов стремлением сохранять всеобщий мир до тех пор, пока 
их собственные интересы не подвергаются опасности. Было бы ошибкой 
истолковывать 
такое поведение дружбой к Германии. Англия воспользовалась бы всяким 
ослаблением 
нашей бдительности, чтобы вернуть германский народ в то жалкое состояние, из 
которого его вывело только государство Гогенцоллернов и Бисмарка.

При этом вследствие усиления русской мощи опасность мировой войны сделалась в 
общем ближе с тех пор, как Россия примкнула к Антанте, а наша часто ошибочная 
политика по отношению к ней не сумела разрядить напряжение. Вооружения России и 

Франции были доведены до крайнего предела. В покровительстве этим