Новым и неожиданным для Паулюса были высказывания и требования главного 
американского обвинителя Тейлора, которые он связывает с угрозами германского 
защитника во время его выступления на процессе главных военных преступников в 
Нюрнберге.
 Паулюс признает необходимость учитывать современную политическую обстановку и 
политические требования. Но у него возникают вопросы по следующим пунктам:
 а) Можно ли вообще предвидеть, когда изменятся эти политические условия? 
Неужели его пребывание в плену может и должно продолжаться еще несколько лет?
 б) Сможет ли советское правительство отклонить при любых обстоятельствах 
требование американцев о его выдаче, даже в качестве эксперта или свидетеля, в 
связи с происходящим в Нюрнберге процессом генералов? Не будет ли советское 
правительство вынуждено начать против него — Паулюса — следствие в том случае, 
если американцы будут, например, угрожать прекратить происходящий в Нюрнберге 
процесс?
 Значительное место у Паулюса занимают также его личные и семейные заботы, 
причем иногда он проявляет смущение, беспомощность и колебания. Среди них:
 а) Что должна делать его семья, учитывая его положение? С одной стороны — 
нападки и травля против него, а с другой стороны — неизвестность в отношении 
того, сколько его еще продержат в плену.
 б) Возможно, что Советский Союз потребует от него, чтобы его семья уже 
переехала в советскую зону, прежде чем сам он вернется на родину. По его 
предположению, это будет сделано с целью избежать впечатления, что его 
задерживают в советской зоне, чтобы заманить туда его семью, если его 
возвращение вообще связано с этим переездом.
 В связи с этим Паулюс много говорил насчет того, приедет ли его жена одна в 
Берлин, останется ли его дочь-вдова с ребенком в Баден-Бадене, должен ли его 
сын, живущий в Фирзене (Рейнская область, английская зона) со своей семьей тоже 
переехать в советскую зону и сможет ли он сохранить за собой дом в Баден-Бадене 
и т.д.
 в) Сообщение семье о том, что жизнь в будущем в советской зоне вызвана 
необходимостью и его собственным желанием. При этом им было сделано несколько 
высказываний об особых отношениях в его семье. Мысли об информировании семьи в 
убедительной форме через советского уполномоченного или через выделенного 
советскими властями немца.
 г) Как будет обеспечена жизнь его семьи до возвращения Паулюса из плена, при 
переезде ее в восточную зону.
 Кроме этих проблем, его не оставляют и множество других комплексов. Первое 
место среди них занимает, как и ранее, Сталинград. Ожидание нападок со всех 
сторон, а он считает возможным, что против него и с немецкой стороны будет 
возбуждено дело, его особенно угнетает. Паулюс испытывает страх перед нападками 
со стороны своих же соратников, как, например, Зейдлица, Латтмана, Чиматиса и 
других, которые, находясь в плену в СССР, и сейчас предъявляют ему обвинение; с 
другой стороны, он боится нападок со стороны реакционных генералов, в том числе 
и со стороны Шмидта, которому он прежде не мог противостоять с надлежащей 
твердостью, это он признает сам.
 У Паулюса создается впечатление, что, благодаря пропаганде и имевшему место до 
сих пор изображению событий, создалось впечатление, что судьба Сталинграда в 
первую очередь решалась Гитлером и им (Паулюсом), без участия других военных 
руководителей. И что все случившееся до мая 1945 года, по сравнению со 
Сталинградом, отходит на второй план.
 Для него не безразличны и множество других фактов:
 — что еще в конце 1947 года, как в газете для немецких военнопленных 
«Нахрихтен», так и в немецкой прессе, в связи с поездкой немецкой профсоюзной 
делегации в Советский Союз, были помещены материалы, которые так изображают 
события, что возлагают, хотя бы косвенно, на него еще большую ответственность, 
чем это было в действительности;
 — что в книге Пливье о Сталинграде, тем более что Пливье убежал в Западную 
Германию, где нацистские, а может быть и антисоветские, круги обращают особое 
внимание на Сталинград и на него;
 — что в книге о Сталинграде, написанной Герлахом (пока еще вчерне), которую в 
Луневе от Паулюса и его «друзей» скрывали, и в брошюре Латтмана, в которой он 
подробно останавливается на Сталинграде, его действия тщательно анализируются;
 — что обвинения, которые были предъявлены ему на процессе в Нюрнберге и в 
связи с процессом, а именно: что его самого называли там военным преступником; 
что в своем заявлении он уже назвал обвиняемых Кейтеля и Йодля «военными 
преступниками»;
 — что в статье Эррио было написано о том, что Советский Союз берет под защиту 
«военных преступников». Тут же он проводит параллель с последними 
высказываниями главного американского обвинителя Тейлора в Нюрнберге. Что 
касается последнего, то Паулюса беспокоит мысль: сможет ли советское 
правительство продолжительное время отказываться от выдачи его в связи с 
процессом генералов в Нюрнберге и не начнут ли здесь против него процесс, хотя 
бы для видимости;
 — что, в связи со всем указанным выше, у него возникает вопрос: не будет ли он 
особой денацификации;
 — что в результате антисоветской клеветы в отношении бывшего Национального 
комитета и «армии Паулюса» значительно возрастает его личная «вина» по 
отношению к Западу, что приводит к обоснованному беспокойству за семью.
 Эти вопросы были постоянной темой его бесед с близкими друзьями и сотрудниками 
МВД.