работу в качестве вопроса, подлежащего рассмотрению в арбитражном совете, 
передал и этот острый вопрос совету. Лейбористы и либералы, которые добивались, 
чтобы администрация содействовала обеспечению прав профсоюзов, восприняли это 
как собственную победу. Кроме того, назначив в совет таких людей, как Дэвис, 
Уэйн Морс, долгое время поддерживавших профсоюзы, а также Фрэнка П. Грэхема, 
либерального просветителя, Рузвельт косвенно продемонстрировал, что привержен 
делу обеспечения в какой-то форме профсоюзных прав. Усилиями Белого дома все 
теперь завязывалось на решения совета, которому приходилось иметь дело с 
постоянно возникавшими трудовыми конфликтами.
 Президент давно заверял рабочих, что их зарплата и права не пострадают, пока 
не снижается уровень жизни или нормы прибыли в промышленности, но как раз на 
сферу экономики его власть распространялась меньше всего. В августе он внес в 
Комиссию по кредитованию жилищного строительства и валюте законопроект о 
контроле над ценами, обнаружив, что это своего рода ящик Пандоры — здесь 
сосредоточены специфические интересы. В течение трех месяцев слушаний несколько 
хорошо организованных группировок добивались выведения своих клиентов из-под 
действия мер, предусмотренных законопроектом, причем наиболее горластыми и 
настойчивыми проявили себя представители Федерации фермерских агентств и других 
фермерских организаций. Под их давлением Рузвельт и Гендерсон согласились с 
пунктом о 110-процентном паритете цен на сельскохозяйственную продукцию. 
Законопроект, одобренный палатой представителей за десять дней до Пёрл-Харбора, 
мало напоминал тот документ, которого хотел Рузвельт. Сенат, еще более уязвимый 
для влияния лоббистов от фермерских организаций, чем палата представителей, 
настолько выхолостил законопроект уступками — производителям хлопка, пшеницы, 
овса, ячменя, свиноторговцам, — что лидер сенатского большинства Албен Баркли 
сам назвал его мерой «вспомоществования фермерам».
 Полностью разочаровавшись в документе, президент предпринял необычный шаг. Он 
пригласил в свой кабинет членов Комитета по конференциям палаты представителей, 
чтобы побудить их изменить статьи сенатской версии законопроекта, выражавшие 
чрезмерные требования фермеров. И снова его сила убеждения возымела действие. 
После долгих и бурных заседаний Комитет по конференциям согласился несколько 
ужесточить документ. Учреждение Рузвельтом Совета по труду в военное время с 
прерогативами стабилизации цен расположило к нему ряд конгрессменов. Однако и в 
такой ситуации законопроект по контролю за ценами получил одобрение в палате 
представителей с преобладанием всего 25 голосов над его противниками. Несмотря 
на возражения по крайней мере одного чиновника Бюро ценового регулирования и 
гражданского обеспечения, президент подписал законопроект. Возможно, уже тогда 
он чувствовал, что будет запрашивать конгресс о наделении его более широкими 
полномочиями по борьбе с инфляцией. Он сделал этот запрос в последующие три 
месяца. Между тем шаг вперед был сделан.
 Поблагодарив конгрессменов в заявлении по случаю подписания компромиссного 
законопроекта, возможно с примесью горечи в связи со всеми раздражавшими 
проволочками, президент процитировал высказывание Вудро Вильсона: «Наилучший 
результат дается спонтанным сотрудничеством свободных людей». Но ведь именно 
Вильсон превозносил также президентскую власть над свободными людьми.

 Глава 6
 БЕСКОНЕЧНЫЕ ПОЛЯ СРАЖЕНИЙ

 В первые недели 1942 года Белый дом постепенно превратился в боевой командный 
пункт. Ворота перегородили тяжелыми цепями и солдатами. Артиллерийские расчеты 
дежурили у зенитных орудий, установленных на крыше особняка и позади 
маскировочных террасок на лужайках. Служба безопасности прекратила практику, 
когда комнаты первого этажа здания посещались длинными вереницами туристов. 
Техническому персоналу Белого дома выдали пропуска. Посетители должны были 
зарегистрироваться и могли пройти через ворота лишь после тщательной проверки. 
Президент больше не обедал в отеле; ежегодные банкеты администрации в честь 
президента и первой леди давались теперь в Белом доме.
 Эти меры предосторожности наполовину забавляли, наполовину раздражали 
президента. У Гитлера великолепная возможность сбросить бомбу и накрыть разом 
столько важных лиц, собравшихся здесь, размышлял вслух президент во время обеда.

 — Если нас всех, кроме Фрэнсис, прикончат, то у страны будет 
президент-женщина!
 В Овальном кабинете на втором этаже и Овальном офисе административного крыла 
здания царил обычный для Рузвельта распорядок дня. Теперь, однако, по примеру 
Черчилля создали комнату, увешанную картами. На пути в офис и обратно президент 
любил окинуть взглядом большие карты с нанесенными на них линиями и значками, 
обозначавшими движение оперативных группировок флота и конвоев. Он изучал здесь 
бюллетени последней информации и болтал с молодым дежурным офицером. Но в целом 
Белый дом не воодушевлял, особенно после отъезда Черчилля. Рядом не было семьи. 
Элеонора больше чем обычно работала в своем Агентстве гражданской обороны и 
занималась бесконечным рядом других дел. Бремя событий, в большинстве 
чрезвычайного свойства, все сильнее давило на психику — и сотрудников Белого 
дома, и президента. Не так, как прежде, располагали к расслаблению вечера; чаще 
звонил телефон, больше поступало телеграмм и сводок неожиданного содержания.
 Случаи расслабиться, однако, бывали. В напряженные месяцы до и после 
Пёрл-Харбора президент на каком-то этапе стал снова встречаться с Люси Меркер. 
Казалось, их роман навсегда закончился в 1920 году, когда она вышла замуж за 
Уинтропа Рутерферда, состоятельного вдовца, старше ее лет на тридцать. Более