Германию, после переговоров с Франко и Петеном. Он был вне себя. Осень 
считалась неподходящим временем для боевых действий в горах. Нападение на 
Грецию угрожало нарушить хрупкий баланс сил на Балканах. Предполагалось, что 
Муссолини накопит силы для основной операции — наступления против англичан в 
Северной Африке. Неожиданно Гитлер приказал повернуть свой поезд на юг и 
двигаться во Флоренцию, где во время встречи с дуче собирался предостеречь его 
от опрометчивых решений. Но было уже поздно: Муссолини приветствовал фюрера на 
платформе словами, произнесенными в манере Геббельса:
 — Победоносные итальянские войска пересекли сегодня на рассвете 
греко-албанскую границу.
 Хуже всего, что наступательная операция итальянцев провалилась. Греческие 
солдаты, поджидавшие итальянцев в горах, выдворили их на территорию Албании. 
Англичане воспользовались ситуацией для того, чтобы захватить Крит и Лемнос, 
значительно укрепив свое положение в Восточном Средиземноморье. Теперь 
Королевские ВВС угрожали нефтяным районам Румынии. Гитлер оказался поставлен 
перед необходимостью направить свои дивизии на юг. Кем в свете этого считать 
Муссолини — союзником или помехой?
 И все же это мелочи по сравнению с главной проблемой, которая занимала Гитлера 
в мрачные ноябрьские дни 1940 года. Ему предстояло принять важное 
стратегическое решение: пойти на риск или поступиться риском войны на два 
фронта.
 Ничто не свидетельствовало в пользу военного гения Гитлера более убедительно, 
чем его способность изолировать противника в дипломатическом и военном 
отношениях, а затем уничтожить. Так он поступил с Австрией, Чехословакией, 
Польшей и Францией. Теперь на очереди Англия. Иди все по намеченному плану, 
германские войска высадились бы на Британских островах осенью 1940 года, в то 
время, когда Россия стояла в стороне, встревоженная, но бездействующая, а 
Соединенные Штаты выглядели озабоченными, но бессильными. Англия, однако, 
отказывается от сотрудничества. Лишь предстоящей весной можно рассчитывать 
осуществить высадку на островах главных сил, но к этому времени сопротивление 
англичан усилится, — немецкие адмиралы все еще сомневались в успехе операции. 
Кроме тактических рисков операции по форсированию пролива, тревожило возможное 
поведение Рузвельта. Что предпримет этот несносный президент? В разгар 
предвыборной кампании он послал англичанам эсминцы и снаряжение; можно ли 
ожидать, что его флот будет бездействовать, пока германские войска станут 
форсировать пролив?
 Наконец, Россия. Гитлер давно планировал сокрушить ненавистный 
большевистско-славяно-еврейский режим на Востоке. Вероятно, это навязчивая идея 
его плана по достижению мирового господства. Но когда? Пакт о ненападении 1939 
года всего лишь средство выиграть время и политический рычаг. Сталин не только 
тщательно выбрал свою долю трофеев, пока Гитлер был занят войной с французами и 
англичанами на Западе, но и хладнокровно оккупировал румынские земли в Северной 
Буковине и Бессарабии, а также захватил Эстонию, Латвию и Литву. Поведение 
русских становилось невыносимым. Оно ставило Гитлера перед жесткой дилеммой: 
следует ли нанести удар на Востоке, перед тем как разделаться с 
Великобританией? способна ли Германия вести войну на два фронта, когда 
массированная американская помощь англичанам более чем вероятна? На совещании в 
середине ноября главнокомандующий германских ВМС адмирал Эрих Редер, склонный, 
в отличие от Гитлера, более мыслить категориями войны на море, предостерег 
фюрера против кампании в России до разгрома англичан.
 Гитлер с вожделением смотрел на Восток, но медлил. Возможна ли альтернатива 
этому — повторение стратегии 1939 года, но в континентальном масштабе? Пакт 
трех держав, подписанный в сентябре 1940 года в величественном Посольском зале 
Германией, Италией и Японией, имел целью главным образом поставить Рузвельта 
перед перспективой усиления Японии и отвлечь от Британии. Что, если склонить 
Москву к вступлению в пакт? Не обескуражит ли Рузвельта и не лишит ли это 
Черчилля последней надежды на помощь из Вашингтона и Москвы? С этим замыслом 
Гитлер пригласил в Берлин министра иностранных дел России.
 Вячеслав Молотов прибыл туда 12 ноября. Оркестр сыграл туш в честь гостя, 
состоялось прохождение почетного караула; были даже вывешены русские флаги с 
ненавистными серпом и молотом. Но повсюду господствовала холодная атмосфера, 
которая, казалось, стала ледяной, когда Молотова провозили под свинцовым небом 
мимо молчаливых толп уличных зрителей в Тиргартен.
 Глава нацистского МИДа Иоахим фон Риббентроп не стал терять времени и прямо 
поставил перед гостем кардинальный вопрос. Англия побита, заявил он резко, и 
скоро будет запрашивать мира. Черчилль, разумеется, зависит от американской 
помощи, но «вступление США в войну ничего не значит для Германии». Берлин не 
допустит больше высадки англосаксов на европейский континент. Пока Молотов 
слушал с бесстрастным выражением лица, Риббентроп запустил пробный шар. 
Британская империя должна быть расчленена. «Все смотрят на юг»: Германия — на 
свои бывшие колонии в Центральной Африке; Италия — на средиземноморское 
побережье Африки; Япония — на Юго-Восточную Азию и западную часть 
Тихоокеанского региона. А Россия? Не хотела бы Москва получить доступ в 
открытые моря через Дарданеллы? Молотов хранил молчание, прерываемое лишь 
просьбами уточнить сказанное. Его буквальное восприятие темы разговора бесило 
Риббентропа.
 Столь же сдержанным и молчаливым оставался в тот же день Молотов во время 
встречи с Гитлером. В ходе беседы фюрер блуждал по поверхности карты мира, 
расчленяя сложившиеся государства. С Англией покончено. США не будут 
представлять угрозы еще несколько десятилетий — «не в 1945 году, ну разве что в