последствия для наших коммуникаций в Северной и Южной Атлантике, а также для 
Дакара и, следовательно, для Южной Америки». Очевидно, что на Дальнем Востоке 
Япония продвинется на юг через Индокитай к Сайгону и другим базам ВВС и ВМС, 
угрожая таким образом Сингапуру и Голландской Ост-Индии.
 Чего Черчилль хотел от Соединенных Штатов? Он перечислил свои просьбы пункт за 
пунктом: 1) Соединенные Штаты подтверждают приверженность доктрине свободного 
судоходства, на основе которой американские торговые корабли беспрепятственно 
входят в порты стран, не подвергающихся на законном основании морской блокаде; 
2) торговые суда сопровождаются американскими военными кораблями («Думаю, 
совершенно невероятно, чтобы такое сопровождение подтолкнуло Германию на 
объявление войны Соединенным Штатам, хотя опасные инциденты на море время от 
времени не исключены. Герр Гитлер продемонстрировал склонность избегать ошибок 
кайзера... Его девиз: „Всему свое время“); 3) в случае невозможности этого 
Великобритании предоставляется безвозмездная помощь, заем или большое число 
американских боевых кораблей, особенно эсминцев, для защиты морских 
коммуникаций и расширения зоны контроля Атлантики флотом США; 4) Ирландии 
оказываются „добрые услуги“ с целью побудить ее к сотрудничеству в таких 
вопросах. Затем следовал список необходимых поставок. И наконец, финансовые 
соображения: „Приближается момент, когда мы больше не сможем платить наличными 
за корабли и другие поставки... Мне кажется, вы согласитесь, что в принципе 
неверно и вредно для обеих наших стран, если в разгар борьбы Великобритания 
лишится своих платежных средств до такой степени, что останется раздетой догола,
 после того как ценой наших жизней будет достигнута победа над врагом, спасена 
цивилизация и США обеспечены всеми гарантиями от случайностей“. Разумеется, 
писал Черчилль, это не отвечает нормам морали или экономическим интересам 
никакой страны.
 «Если, хочется верить, мне удалось убедить Вас, мистер президент, что разгром 
нацистов и фашистской тирании — это вопрос колоссального значения для народов 
Соединенных Штатов и всего Западного полушария, то вы отнесетесь к этому 
посланию не как к мольбе о помощи, но как к определению минимума действий для 
достижения нашей общей цели».


БЕРЛИН

 Новость о переизбрании Рузвельта настигла Адольфа Гитлера в его 
рейхсканцелярии, занимавшей дворец в современном стиле на Вильгельмштрассе. 
Фюрер не отреагировал на это событие публично, не допустил ни малейшего 
провокационного замечания. Но через два дня в Мюнхене, в семнадцатую годовщину 
«пивного путча», он ответил Рузвельту, Черчиллю и всем своим врагам:
 — Я один из самых твердых германских политиков за последние несколько 
десятилетий, возможно даже столетий, наделенный самой большой властью по 
сравнению с любым немецким лидером, — витийствовал Гитлер перед старыми 
соратниками, набившимися в зал, декорированный изображениями свастики. — Но, 
кроме того, я уверен в успехе. Я верю в него безусловно...
 Он воскресил в памяти соратников Первую мировую войну. Когда она разразилась, 
Германия была плохо вооружена и тем не менее держалась четыре года. Четыре года 
союзники напрягали усилия, чтобы ее одолеть, а затем им пришлось обратиться к 
американскому жрецу-чародею, который предложил формулу для обмана немецкого 
народа, с тем чтобы заставить его поверить слову чести иностранного президента.
 Продолжая свою речь, Гитлер сказал, что желает самой тесной дружбы с Англией.
 — Согласятся на это англичане — отлично, не согласятся — тоже хорошо.
 Он обратился к союзнику Великобритании и сделал любопытное замечание:
 — Что касается американского производства, то его невозможно выразить даже в 
астрономических цифрах. В этой сфере я не хочу конкурировать с Соединенными 
Штатами. Но хочу заверить вас в одном: Германия располагает высочайшей в мире 
производительной способностью... Сегодня, во всяком случае, Германия вместе со 
своими союзниками достаточно сильна, чтобы противостоять любой комбинации 
мировых держав...
 Мир прислушивался к речам Гитлера. Этот человек одолел в период между двумя 
летними сезонами шесть стран; теперь он угрожал высадиться на Британских 
островах, захватить Гибралтар и оккупировать Балканы. Однако в ноябре 1940 года 
Гитлер переживал примерно такое же состояние разочарованности и нерешительности,
 что и Черчилль. Покоритель Европы совершил путешествие через всю Францию, 
чтобы уговорить испанского правителя Франсиско Франко дать согласие на штурм 
нацистами Гибралтара и других стратегических укреплений в Западном 
Средиземноморье. Под впечатлением британской стойкости и давлением Черчилля 
каудильо стал возражать. В течение девяти часов мучительных переговоров с 
Гитлером испанский правитель так и не смог преодолеть свои колебания. Позднее 
Гитлер признавал, что скорее позволит вырвать у себя несколько зубов, чем вновь 
пройдет через кошмар таких переговоров. Режим Виши тоже вызывал раздражение. На 
обратном пути в Берлин Гитлер встретился с маршалом Анри Петеном. Старик был 
учтив и предупредителен, однако дал лишь туманные обещания относительно 
сотрудничества с «новым порядком».
 Но самые большие неприятности доставил Муссолини, старый соратник Гитлера по 
оружию. Дуче — один из немногих деятелей, которыми Гитлер восхищался, при этом 
не был склонен посвящать младшего партнера во все свои планы. Муссолини же, 
раздосадованный гитлеровской политикой «свершившихся фактов», приказал своим 
войскам 28 октября вторгнуться в Грецию, уведомив об этом Берлин весьма кратко 
и в самый последний момент. Фюрер узнал о готовящемся вторжении по пути в