интервенционистами. Уэнделл Уилки, потративший немного времени, чтобы прийти в 
себя после поражения на выборах, решил посетить осажденную Англию. Когда в 
середине января он прибыл в Вашингтон за заграничным паспортом, Халл привел его 
к президенту. Состоялась забавная встреча двух экс-кандидатов на президентское 
кресло. Президент вручил Уилки письмо, адресованное «дорогому Черчиллю»:
 «Уэнделл Уилки доставит вам это письмо. Он не смешивает дела с политиканством. 
Думаю, эти стихи адресованы народам наших стран:



   Плыви, корабль государства!
   Плыви, великий и сильный союз!
   Человечество, со всеми своими страхами,
   Со своими надеждами на будущее,
   Затаив дыхание полагается на твою судьбу!»





ЛЕНД-ЛИЗ: ОСТРЫЕ ДЕБАТЫ

 Теперь президент сталкивался с чрезвычайно трудной проблемой: как добиться 
поддержки конгрессом и народом решения, позволяющего оказать существенную 
помощь зарубежным демократиям, но непонятного большинству избирателей, 
обременительного для налогоплательщиков и, очевидно, не устраивающего всех 
подряд. Осуществление этого решения так тесно привяжет военные и 
дипломатические дела страны к Англии и другим зарубежным государствам, что, 
несомненно, встревожит изоляционистов. Кроме того, возбудит в обществе 
настроения, выражающиеся в лозунге: «Никаких внешних войн!» Подход президента к 
решению этой проблемы прост: законопроект о ленд-лизе представить не как шаг к 
войне, а как отступление от нее. Рузвельт не собирался дразнить идола — 
американское общественное мнение.
 Противники президента не дремали. «Никогда прежде, — возмущался по радио 
сенатор Бертон К. Уилер от штата Монтана, — наша страна не прибегала к двойным 
стандартам во внешней политике. Никогда прежде в Соединенных Штатах ни один 
политик не наделялся властью для ослабления обороноспособности страны». 
Разгорячившись, Уилер продолжал: «Программа ленд-лиза — это Антанта во внешней 
политике „нового курса“. Она зароет каждого четвертого американского парня».
 Рузвельт, который обычно отмалчивался и не отвечал на нападки, счел 
необходимым дать отпор сенатору. В беседе с корреспондентом он расценил 
заявление Уилера как самое лживое, трусливое и антипатриотичное из всех, какие 
ему приходилось слышать: «Процитируйте мое мнение об этом заявлении. Вот уж 
действительно наибольшая гнусность, высказанная публично при жизни моего 
поколения».
 К тому времени как собрался конгресс и политики приготовились к обстоятельным 
дебатам, президент выработал формат и основное содержание законопроекта. Он 
проконсультировался со многими советниками и экспертами, включая судью 
Верховного суда Феликса Франкфуртера; предпринял тщетную попытку обойти 
сенатский Комитет по внешним связям; посоветовался с лидерами большинства в 
палате представителей и сенате, а также с республиканцами — противниками 
изоляционизма. Побеседовал с Моргентау, с которым сотрудничал во время 
подготовки законопроекта для представления в Комитет палаты представителей по 
иностранным делам и даже написал часть вступительной речи для Халла на 
представлении законопроекта. Сам законопроект, получивший счастливый входящий 
номер ПП (палата представителей) № 1776, наделял президента широкими 
полномочиями: санкционировать производство и поставки «любого оборудования 
оборонного назначения для правительства страны, сотрудничество с которым 
президент считает важным для защиты Соединенных Штатов»; продавать, переводить 
трансфертом, производить обмен, давать взаймы или в аренду любое такое 
оборудование любому такому правительству; производить ремонтные работы или 
переоснащение любого такого оборудования для любого такого правительства. 
Президент наделялся также всеми полномочиями формулировать условия соглашений с 
такими правительствами, если возникнет необходимость.
 «Это законопроект разрушения Американской Республики, — мрачно провозглашала 
„Чикаго трибюн“. — Это инструкция по установлению неограниченной диктатуры, 
наделенной властью распоряжаться имуществом и жизнями американцев, постоянно 
вести войны и вступать в альянсы». Интервенционистские газеты ответили на этот 
выпад полковника Маккормика. Вскоре начались бурные дебаты по законопроекту в 
прессе. Телеграммы в Белый дом свидетельствовали о мощной поддержке 
законопроекта, особенно среди населения среднеатлантических штатов, но Рузвельт 
понимал, что судить о настроениях общественности лишь по телеграммам не следует.

 — Меньше определенности, — наставлял он Моргентау, собиравшегося выступить с 
представлением законопроекта.
 Тот следовал этим наставлениям. Так же поступали Халл, Стимсон и Нокс во время 
пояснений к законопроекту в Комитете палаты представителей по иностранным делам.
 В тон заголовкам нью-йоркской «Таймс», напечатанным в четыре колонки, 
представители администрации предостерегали от возможного вторжения нацистов на 
Британские острова в течение трех месяцев, выражали опасения, что возможно