буря. Мы приближались к бомбардировщикам, но не успели войти в контакт, как 
«церемониймейстер» развесил над городом осветительные бомбы. Они медленно 
спускались на парашютах, разливая призрачный свет.

– «Курьер» в 800 ярдах но курсу, – доложил Грасхоф.

В этот момент в моих наушниках раздалось легкое потрескивание. Ночные 
истребители дальнего действия! Несмотря на предупреждение, я не сменил курс и 
дал полный газ. Потрескивание стало громче.

– «Москито»! – выкрикнул Мале. Я вильнул в сторону, и трассирующие снаряды 
пролетели далеко от моего правого крыла. Охота возобновилась. Теперь мы летели 
прямо над городом среди британских бомбардировщиков.

И тут разверзся ад. По приказу «церемониймейстера» экипажи четырехмоторных 
бомбардировщиков открыли люки, и зажигательные бомбы сорвались с замков на 
обреченный город. Фосфор воспламенялся уже при ударе о воздух, и по небу 
растекалось огненное облако. Ужасающее зрелище, достойное пера Данте. 
Смертоносное облако не знало жалости, обрушивая огонь на церкви и дома, дворцы 
и цитадели, широкие улицы и узкие переулочки. Горе тем, кто еще оставался в 
городе! Огненный дождь сначала вызвал отдельные пожары, а затем пожар охватил 
весь Вюрцбург. Через считаные секунды гигантское пламя осветило чернильную тьму 
ночи, и бомбардировщики легко находили цели. Зато и я отчетливо видел вражеские 
фюзеляжи и крылья. Однако каждый раз, как я выходил на огневую позицию, Мале 
кричал: «Внимание! „Москито“!» Чтобы не отвлекаться, я приказал ему 
предупреждать меня только в случае прямой угрозы. Я даже не смел задумываться о 
смысле его слов: промедление в долю секунды, и мы свалимся с неба пылающим 
факелом… Тут мой курс пересек четырехмоторный «ланкастер», и я автоматически 
дал длинную очередь по его фюзеляжу и крыльям. Взорвавшись в воздухе, 
«ланкастер» рухнул вниз вместе с экипажем. Это была моя единственная победа над 
Вюрцбургом и последний сбитый мной в той войне противник. Сбив бомбардировщик, 
я навлек на себя всю свору вражеских истребителей. Они набросились на меня еще 
до того, как «ланкастер» ударился о землю. «Наксос» непрерывно вспыхивал, но 
Мале больше не кричал «Внимание!». Он просто стрелял трассирующими пулями по 
юрким «москито». Ни обходные маневры, ни виражи, ни игра в прятки теперь не 
помогут. Британский пилот продолжал преследовать меня. К счастью, он каждый раз 
начинал стрелять с большой дистанции и не мог точно прицелиться.

И вдруг Мале в ужасе заорал:

– «Москито» на хвосте!

Я вздрогнул, накренил самолет и в тот же момент почувствовал удар, затем едкий 
запах дыма. Горим! И все же я спикировал, надеясь избавиться от преследователя. 
Высота резко падала: 2500, 2000, 1500, 1000. Я всем телом навалился на ручку 
управления и взял пикирующую машину под контроль. Вонь еще чувствовалась, 
наверное, тлел кабель, но моторы работали бесперебойно.

Домой! В Лейпхайм. На бреющем полете мы пересекали Швабию. Мале осветил 
фонариком кабину. Все в порядке. Он сосредоточился на моторе. Белая струйка на 
правом крыле. Бензин вытекает через простреленный трубопровод! Стрелка 
индикатора горючего медленно, но неуклонно приближалась к нулю. Критическая 
ситуация. Верно говорят, что беда не ходит одна. Мале доложил показания 
«наксоса», в наушниках снова раздался зловещий треск. Британец не сдавался, 
преследуя нас до самого аэродрома. Мы должны приземлиться, дальше уклоняться от 
боя невозможно. И приземляться где-либо, кроме Лейпхайма, бессмысленно. Грасхоф 
вызвал аэродром. Ответ был еле слышен. Еще несколько жутких минут… Я включил 
электронасос и перекачал горючее из левого бензобака в правый. Достаточно ли? 
Если правый мотор заглохнет, нам конец. Я сам связался с наземным постом. Если 
мне не хватит мастерства при посадке, «москито» расстреляет нас на подступах к 
посадочной полосе.

– «Дрозд-1» – «Омару». Пожалуйста, отзовитесь.

– «Омар» – «Дрозду-1». «Виктор», «Виктор». Слышу вас. Осторожнее. Над 
аэродромом кружат ночные истребители.

Чего и следовало ожидать. Британец не собирался упускать меня.

– «Виктор», «Виктор», – ответил я. – Должен приземляться. Осталось мало 
горючего. Не освещайте полосу. Приземлюсь вслепую. Включите одну белую лампу в 
точке приземления и один красный фонарь в конце полосы.

Наземный пост понял, как я собираюсь одурачить «москито». В задней кабине у 
пулеметов затаился Мале. Я опустил закрылки до 20 градусов и на малой скорости 
сделал круг над летным полем. Британцы вели поиск: в моих наушниках раздавался 
непрерывный треск, но приблизиться они остерегались. 100 футов над землей. Я 
напряженно всматриваюсь в посадочную полосу. В любой момент могут вспыхнуть оба 
фонаря. Пот выступил на лбу. Остается надеяться, что двух фонарей хватит, чтобы 
благополучно посадить самолет. Приходится всецело полагаться на приборы, так