Британцы уже разместили свои ночные истребители дальнего действия во Франции и 
Бельгии. Хотя соединения бомбардировщиков вылетали, как и прежде, из Англии, 
высокоскоростные «москито» прикрытия направлялись с континента. «Москито» 
вполне оправдывали свое имя. Они стали бичом наших ночных истребителей. 
Радиолокационное оборудование этого самолета превосходило все, что было создано 
ранее. Оно было таким совершенным в техническом отношении, что на расстоянии в 
пять миль выбирало немецкие ночные истребители из потока бомбардировщиков, как 
изюмины из булки. «Москито» были на 140 миль в час быстрее наших самолетов, и 
вдобавок их было гораздо больше, чем нас. Соединению в 600—800 четырехмоторных 
бомбардировщиков и 150—200 ночных истребителей дальнего действия («москито») мы 
могли противопоставить от 60 до 80 ночных истребителей, которым редко удавалось 
проникнуть в строй противника. Поймать в прицел бомбардировщик было невероятно 
сложно, так как «москито» выискивали нас и, как ракеты, неслись на помощь 
бомбардировщикам. Враг был не только перед нами, но и за нашей спиной. Все это 
сильно действовало на нервы. Потери очень возросли, и на помощь нам пришлось 
поспешить науке. Материализовалась научная помощь в приборе «Наксос».

Этот радар с установленной на хвосте самолета антенной предупреждал летчика о 
присутствии врага за спиной акустическими сигналами в наушниках и мерцанием на 
экранах осциллографов. Когда преследователь приближался на 500 ярдов, в 
наушниках раздавалось тихое потрескивание – первый предупредительный сигнал. 
Если враг уже мог поразить огнем, звучали тире азбуки Морзе, а экран прибора 
ярко вспыхивал. Тогда нужно было стряхнуть с хвоста «москито» раньше, чем он 
выпустит жало. «Москито» не только преследовали нас в потоке бомбардировщиков, 
но, обладая большим запасом горючего и продолжительности полета, подкарауливали 
нас при взлете с аэродромов. Они атаковали во время операции и при посадке. 
Почти каждую ночь перед нашим вылетом на задание несколько «москито» кружили 
над аэродромом и расстреливали взлетающие «мессершмитты».

Кроме того, что враг численно превосходил нас в воздухе, мы начали испытывать 
огромные сложности со снабжением. Хранилища были забиты горючим, но из-за 
постоянных авианалетов на мосты, шоссе и железные дороги его больше не 
доставляли на аэродромы. Нам часто приходилось сливать остатки горючего из 
нескольких самолетов, чтобы поднять в воздух хотя бы один. Круглосуточные 
бомбардировки также вызывали разногласия в среде немецких лидеров. Во время 
безжалостных бомбардировок Пфорцхайма и Дрездена моя эскадрилья не получила ни 
одного приказа на вылет. В ночь уничтожения Дрездена 13 февраля 1945 года 
вражеские бомбардировщики пролетели на низкой высоте над нашей головой, но мы, 
находясь в резерве, не посмели подняться в воздух. Мы, «маленькие винтики», не 
могли понять этой стратегии.

В налетах на Пфорцхайм и Дрезден бешеная ярость врага и его страсть к 
уничтожению достигли своей кульминации. Точно так же, как в древности Помпеи 
были уничтожены неожиданным извержением Везувия, перед самым концом войны 
зажигательные бомбы союзников стирали с лица земли еще уцелевшие немецкие 
города. Больше всех пострадали Пфорцхайм, Дрезден и Вюрцбург.

23 февраля 1945 года Пфорцхайм стал первым из этих современных Помпеи. Город 
лежал в руинах и пепле; 17 600 его жителей нашли свою смерть в огненном урагане.
 Пожарники были бессильны. Пожары еще долго полыхали после налета, так как были 
разрушены водопроводные магистрали, а улицы были завалены руинами зданий и 
слоем пепла толщиной в десять футов. Огненный смерч бушевал уже через десять 
минут после начала бомбардировки. Он был таким мощным, что пепел унесло до 
самого Штутгарта, а небо окрасилось в кроваво-красный цвет в радиусе 50 миль. 
Из-за пожаров и взрывов бомб замедленного действия жители Пфорцхайма боялись 
покидать подвалы и многие задохнулись. А те, кто осмеливался вылезти из 
подвалов, не выдерживали жуткого жара пожаров. В руинах валялись тысячи 
обгоревших трупов и фрагменты тел.

Еще более ужасающей была бомбардировка Дрездена. С начала года в городе, кроме 
тысяч дрезденцев, скопилось множество солдат отступавших армий и беженцев с 
востока. 13 февраля около 23.00 появившиеся над Дрезденом бомбардировщики 
превратили древний город в море огня, обрушив на него зажигательные бомбы. 
Сотни людей, застрявших в плавящемся асфальте, вспыхивали как факелы. Сотни, 
надеясь погасить загоревшуюся одежду, бросались в ледяные воды Эльбы, откуда 
уже не могли выбраться. Не умевшие плавать утягивали в пучину тех, кто умел. 
Заслышав вой сирен, беженцы бросились в выставочные здания на территории 
дрезденских садов, но союзники засыпали бомбами и канистрами с зажигательной 
смесью даже лужайки со столетними деревьями. Начал-жя лесной пожар. В два часа 
ночи пылающий город снова подвергся ковровой бомбардировке, превратившей 
исторический центр в руины. По приблизительным оценкам, число жертв той ночи 
перевалило за 100 000. Большинство тел невозможно было идентифицировать. 
Человеческие останки грузили на огромные стальные платформы, заливали бензином 
и сжигали на открытом воздухе.

Эта неистовая атака на немецкую армию и немецкие города обходила стороной 
Вюрцбург до марта 1945 года. Казалось, что Вюрцбургу удастся избежать горькой 
судьбы других городов: несколько недель лишь одиночные британские 
бомбардировщики пролетали над городом. В начале марта иностранные 
информагентства, ссылаясь на знаменитые Вюрцбургские фестивали, посвященные