внушила мне уверенность в том, что мы преодолеем все трудности. В глубине души 
я не сомневался: война проиграна, но мой долг – пройти эту дорогу до горького 
конца вместе с моими парнями. Это вовсе не слепое повиновение, это дело чести. 
Честно победить – просто, а чтобы проиграть с честью, необходима железная 
выдержка.

Через несколько дней после нашей передислокации в Ходчак из дивизии сообщили о 
нескольких авиагруппах, летящих с юга. Мы сидели в палатке, обсуждая ситуацию. 
Со стороны Ходчака отчетливо доносился грохот фронтовой артиллерии. Русские уже 
подходили к Дунаю. Нам приказали поднять в воздух два самолета. Само собой 
разумелось, что летел я, а вторым стал обер-лейтенант Будер. Мы взлетели в 22.
31; отрывая машину от земли, я сразу понял, что длины полосы едва хватает, а 
приземлиться будет еще сложнее. Штурман наведения послал меня вдогонку за 
вражеским самолетом, летевшим через наш сектор на высоте 6000 футов северным 
курсом. В 22.39 я заметил противника и бросился в атаку. Через минуту 
охваченный огнем «Галифакс» упал недалеко от летного поля. В ту ночь это был 
единственный сбитый самолет противника. Мне повезло, что в таких опасных 
условиях я сумел посадить свой истребитель всего через семнадцать минут после 
взлета.

Через несколько дней я получил самолеты из Винер-Нойштадта взамен уничтоженных. 
Экипажи постепенно привыкли к маленькому аэродрому и наслаждались потрясающим 
гостеприимством немецкого меньшинства жителей деревушки. После долгих лет 
военных пайков сытная венгерская еда казалась нам непрерывным пиршеством. Я 
почувствовал это на собственном желудке. Женская часть населения была 
исключительно щедра во всех отношениях, и я вскоре испугался, что моих парней 
избалуют. Растолстел даже мой сержант-квартирмейстер. Он думал о грядущих 
голодных годах и наполнял все возможные емкости говяжьим и гусиным жиром. 
Дружеские отношения между населением и солдатами крепли день ото дня. Сельчане 
считали наши машины на старте и с нетерпением ждали их возвращения, чтобы 
пересчитать снова. Я старался являться домой каждую ночь, иначе мои добрые 
хозяева не засыпали. Около четырех часов утра я заглядывал в их спальню и 
говорил им по-венгерски: «Добрый вечер, я вернулся». – «Спокойной ночи», – 
улыбались они в ответ.

Из Ходчака мы успешно громили британцев. Каждую ночь мы сбивали их 
бомбардировщики и в конце концов остановили переброску вооружения в Варшаву. 22 
сентября 1944 года «воздушный мост» был разрушен, полеты прекратились. Мирно 
протекли несколько недель, а потом в 30 милях от деревни появились русские. 
Когда в деревне узнали, что мы должны перебазироваться за Дунай, почти всех 
жителей охватила паника. Люди не могли осознать, что должны сделать жестокий 
выбор: бросить свои дома или остаться и встретиться со страшной судьбой. В 
последний момент они хватали что-то из самого необходимого, впрягали в тележки 
лошадей или волов, закутывали в одеяла детей и отправлялись в неизвестность. 
Почти каждая семья владела большой фермой с обширными полями и скотом. Они 
душой приросли к своей собственности, как это бывает лишь с крестьянами, всю 
тяжелую работу выполнявшими своими руками. Несмотря на отдаленность от Германии,
 эти люди оставались верными своей стране. Они упорно сохраняли родной язык. В 
школе обучали детей на немецком языке и не смешивались с венгерским населением. 
Но сейчас надвигалась смертельная угроза. Женщины, чьи мужья в большинстве 
своем сражались на фронте, должны были оставить свои дома и фермы, в которых 
счастливо прожили столько лет.

Неумолимо приближались советские армии. То, что происходило здесь, было 
сравнимо с Великим переселением. Я не могу описать страх и страдания этих 
обреченных людей. Даже закаленные солдаты содрогались от женских рыданий и 
детского плача. Солдаты помогали им всем, чем могли, но многие женщины от ужаса 
не могли сдвинуться с места. Мои парни запрягали лошадей и помогали грузить 
вещи в повозки. Когда днем 19 октября, часа за два до прихода русских, мы 
улетали из Ходчака, деревня опустела. Горстка людей, не нашедших в себе сил 
покинуть свои дома, уповала на человечность Красной армии!




Глава 18.

Внимание! «Москито»!


В результате советского наступления мы перелетели в Ват близ Штайнамангера, а 
оттуда в Винер-Нойштадт. В сутолоке передислокации самолет одного из моих 
лучших летчиков обер-лейтенанта Зупанца попал в воздушный поток от винтов 
приземляющегося «До-217» и рухнул на землю с высоты 15 футов. Все три члена 
экипажа погибли. Прибыв на место крушения, я увидел лишь дымящуюся груду 
обломков. Тела летчиков обгорели до неузнаваемости. После похорон мы получили 
приказ вернуться в Липхайм на Дунае.

Пока мы были в Венгрии, союзники безжалостно бомбили немецкие города, а мы, 
ночные истребители, были бессильны перед этими ковровыми бомбардировками.