Когда запыхтел паровоз, поезд тронулся, а наши друзья замахали на прощание, 
Мале высунулся из окна:

– Не занимайте наши номера. Мы скоро вернемся.

Даже швейцарские офицеры смеялись и махали нам вслед.

«Дома на родине начинается новая жизнь», как поется в песне. Да, жизнь с 
сиренами воздушной тревоги, со светомаскировкой поездов, направляющихся к 
Берлину. На границе мне вручили подарок немецкого консула – 10 000 швейцарских 
сигарет. То-то обрадуются парни нашей эскадрильи!

В Берлине мы в штатской одежде явились в генштаб. Дежурный офицер выслушал наш 
доклад и рассказал о том, что происходило в кулуарах во время нашего отсутствия.


Через девять часов после моей вынужденной посадки в Цюрихе к нашим родным в 
Хомберге, Альтенбурге и Бреслау явились гестаповцы. Они провели обыски, забрали 
фотографии и письма, дома опечатали, а наши семьи арестовали и отправили в 
гестапо. Гиммлер действовал быстро и эффективно. В тот же день двое мужчин в 
штатском с дипломатическими паспортами отправились из Берлина в Цюрих и Берн. 
Один из них получил задание взорвать мой самолет, а другой должен был 
застрелить меня. Наших родных непрерывно допрашивали. Поскольку ничего выудить 
из них не удалось, их просто оставили в тюрьме. Еда была отвратительной, камеры 
– грязными и вонючими. И никакой воды.

О происходящем вскоре узнали в штабе 1-й дивизии истребительной авиации. Геринг 
пришел в ярость, но Гиммлера, главу тайной полиции, это не тронуло, но приказы 
об арестах родственников и моем уничтожении он все же отменил. Офицера СС, 
замаскированного под гражданское лицо, остановили на границе срочной 
телеграммой, но второй эсэсовец, который должен был взорвать мой самолет, 
границу уже пересек. На третий день нашего интернирования мой C9-ES взорвался 
на аэродроме Цюрих-Дюбендорф при таинственных обстоятельствах. На седьмой день 
моих родных освободили, предварительно взяв с них подписку, что они ни словом 
не обмолвятся о том, что с ними случилось.

Я был потрясен услышанным и немедленно позвонил домой успокоить родителей. На 
следующий день мы вылетели из Берлина в Гагенау, в Эльзас. Нас встречала вся 
эскадрилья. Все были счастливы, а когда я вытащил пачки сигарет и раздал их 
товарищам, счастью не было предела. Мы разговаривали до поздней ночи.

Я съездил в Хомберг навестить родных и нашел их в очень подавленном состоянии 
неожиданный арест и заключение в гестаповской тюрьме подорвали их нервную 
систему. ведь они даже не знали причин. Ни партия, ни правительство не сочли 
необходимым извиниться за допущенную ошибку. Только офицер генштаба выразил 
соболезнования по поводу действий гестапо. Вернувшись в Гагенау, я вновь 
приступил к своим обязанностям. Мой постоянный радист фельдфебель Грасхоф. 
отозванный из отпуска из-за нашего путешествия в Швейцарию, был счастлив видеть 
меня целым и невредимым. В тот же вечер мы атаковали британские бомбардировщики,
 совершавшие налет на Франкфурт.




Глава 15.

«Митчелы» против нас


В начале июня 1944 года нас перевели в Сомбатхей в Венгрию. Для нас эта новость 
прозвучала как гром с ясного неба. Я никогда прежде не слышал этого названия, 
но границы Германии столь радикально изменились, что мы больше не удивлялись, 
услышав, как Будапешт называют «немецкой крепостью», а о наших братьях и 
сестрах в Бачке говорят как о «соотечественниках, вернувшихся в великий рейх». 
Один из пилотов узнал, что Сомбатхей расположен недалеко от Вены и в получасе 
езды от Гринзинга. Венгрия – родина золотистого токая, острого перца паприки и 
темпераментных Юличек. За кем, скажите на милость, мы будем котиться там по 
ночам? Хотя наверняка мы

ничего не знали, поползли самые разные слухи. Я не задавался никакими вопросами 
и с нетерпением (после официального визита в Швейцарию) ждал путешествия в 
Венгрию. В Сомбатхее, по-немецки Стейнамангере, мы поступили в распоряжение 1-й 
дивизии истребителей-перехватчиков под командованием оберста Хандрика. Он 
оказался именно таким командиром, какие нам нравились: хороший спортсмен, 
дружелюбный парень и всегда защищает своих летчиков. Он разъяснил нам новые 
задачи: защита Вены и Будапешта от налетов британской авиации, базировавшейся в 
Италии, и борьба с партизанскими самолетами, по ночам прилетающими с востока. 
Потекли дни ожидания. Теплыми ясными венгерскими ночами нам совершенно нечего 
было делать. Ночь за ночью мы сидели в казармах, поджидая, когда же рыбка 
клюнет. Настроение пилотов и наземного персонала упало до нуля. Некоторые