Я думал о гауптмане Бере, Кампрате и его семье. Что явилось причиной аварии? На 
высоте менее 200 футов у экипажа не было ни единого шанса. Слишком низко для 
прыжка с парашютом.

Мои размышления прервал вызов наземного поста наведения:

– «Метеор» – «Белому Аргусу». Внимание! Внимание! Крупный отряд 
бомбардировщиков над Балтикой на высоте 15 000 футов летит курсом на юго-запад.

Над Висмаром мой радист поймал на SN-2 первый вражеский бомбардировщик. 
Заработало чудо техники. В 20.36 я первой же очередью сбил вражеский 
бомбардировщик, и тот штопором пронзил облака. Двадцать минут спустя второй 
бомбардировщик рухнул на окраине столицы. Британцы осветительными ракетами 
очертили квадрат над облаками. Внизу лежал невидимый город, и только тысячи 
облачков от разрывов зенитных снарядов подтверждали, что мы находимся над целью.
 Волна за волной бомбардировщики пересекали освещенную зону и сквозь облака 
сбрасывали на Берлин свой смертоносный груз.

Я приблизился к этой зоне южным курсом и прямо над целью заметил двух 
четырехмоторных «ланкастеров». Быстрая атака, и взорвался первый бомбардировщик.
 Горящие обломки исчезли в облаках. Второй резко накренился на правое крыло, 
надеясь улизнуть. Томми стреляли в меня из всех своих пушек и пулеметов, 
окружая разноцветными трассирующими снарядами. Я снова бросился в атаку. В 
прицеле вырос хвост противника. Пора стрелять! Огневая мощь моих пушек была 
потрясающей. Бронебойные снаряды разорвали хорошо защищенные баки на крыльях и 
бронированную кабину пилота; трассирующие снаряды подожгли горючее, а фугасы 
пробили крылья. Неудивительно, что моя четвертая за ту ночь добыча, объятая 
пламенем, рухнула на землю.

Я выдохся. Четыре победы за сорок пять минут – слишком много для моих нервов. 
Налет закончился, и вражеские бомбардировщики, защищенные облачной грядой, 
потянулись в обратный путь, в Англию. Я покружил над городом минут десять, 
успокаиваясь, и только тогда подумал: где, собственно говоря, приземляться? В 
воздухе мотается около сорока ночных истребителей, и всем не терпится снова 
увидеть твердую землю. Наземные посты наведения продолжали передавать сводку 
погоды, все ту же злосчастную сводку.

– Снова пройти через обледенение, герр обер-лейтенант? Ну нет. Лучше пролететь 
над Пархимом и свалиться им на голову, как рождественский дед, – предложил Мале.


Я не допускал мысли о том, чтобы бросить свой самолет. Поскольку 
Лейпциг-Брандис сообщил об облачности на 240 футах, у них приземлятся почти все 
самолеты, и я решил лететь в Пархим. Там я знал каждый бугорок, каждое дерево и 
каждое здание. Мой измученный экипаж примолк. Это меня тревожило. Через 
тридцать минут полета над облаками на высоте 15 000 футов я добрался до родного 
аэродрома и связался с диспетчерской. Откликнулся знакомый голос штурмана 
наведения. Сначала он поинтересовался деталями наших побед. Беспокоится, 
подумал я. Он-то прочно стоит обеими ногами на земле, а мы все еще не знаем, 
сможем ли нормально приземлиться. Однако и любопытство его я понимал, так как 
служащий нелетного состава, просидевший всю ночь в одиночестве на своем посту, 
безумно радуется успехам своих парней.

– Четыре, – сказал я.

– «Виктор», «Виктор». Сообщение получено, – ответил он. – Раз, два, три, четыре 
сбиты. Поздравляю. Приземляйтесь как можно осторожнее. Потолок – 150 футов. 
Снег прекратился. Прием хороший.

Итак, вниз, в грязь. Сейчас включат прожектор и направят луч вертикально вверх, 
подсвечивая облака. Я замечу свет на высоте 450 футов над летным полем. Мы 
медленно кружили над маяком, теряя высоту. На 4500 футах машина снова начала 
обледеневать. Чтобы быстро избавиться от опасности, я резко снизился до 1500 
футов. Сработало. Обледенение прекратилось. Но теперь предстояло самое трудное 
– посадка. Мы снижались со скоростью три фута в секунду, осторожно нащупывая 
путь в облаках. Нас окружала кромешная тьма. Затем вдруг вспыхнул свет. Это 
могли быть только осветительные ракеты. Через мгновение появились лучи 
прожекторов. Следовательно, мы почти над полем. Я плавно повернул на посадку и 
включил ультракоротковолновый посадочный радар. Это самый безопасный способ 
слепой посадки. Отклонение вправо отзывается короткими сигналами, влево – 
длинными. Если мы на правильном курсе, я услышу в наушниках постоянное жужжание.
 В помощь нам включат посадочные огни. Принимая во внимание направление и 
скорость ветра, я летел, придерживаясь устойчивого жужжания. Примерно в 
полутора милях от аэродрома я выпустил шасси и закрылки. Высота – 150 футов. 
Заход нормальный.

Руководитель полета включился в последний раз:

– Вы на правильном курсе, можете приземляться.